Во всю неудержимую ярость!
Лесной хозяин встретил лича во всем своем великолепии.
Огромный, черный, словно сама тьма, он громоздился на крыше терема бесформенным, растекающимся пятном ночи, из которого вытягивались длинные лапы с когтями-саблями. Вместо головы был медвежий череп — слишком гигантский для обычного, даже особенно крупного, медведя. Этот череп явно принадлежал существу гораздо более великому, могучему и древнему…
Алые искристые ленты — следы колдовской силы — развевающиеся на ветру, как знамена, говорили о том, что монстр обладает не только физической мощью, но и серьезной магией.
Увидев лича, призрачный зверь зарычал. Разверзлись костяные челюсти, усеянные рядами зубов-ножей, вырвались из глотки клубы тумана.
— Спускайся и сражайся со мной! — крикнул Моа, но враг даже не сдвинулся в его сторону, напротив, принялся изо всех сил раскачивать крышу терема.
Основательное сооружение скрипело, трещало, но монстру не поддавалось, как он ни старался.
Выругавшись про себя, лич вернулся обратно в терем. С улицы проклятущую зверюгу без магии не достать. Придется лезть на чердак, искать выход на крушу и сражаться с призрачным медведем там…
— Моа! — Има накинулась на него, потрясая книгой магии. — Все как в той страшилке происходит!
— Угу. Будь осторожна, если крыша начнет рушиться, выбирайтесь с конем наружу, чтобы вас не придавило. Этому медведю, похоже, только вы — живые — нужны. Ко мне он даже спуститься не соизволил.
Лич направился к лестнице, но девушка поймала его за рукав.
— Моа, послушай меня. Помнишь, чем страшилка заканчивается?
— Тем, что всех зверей убили.
— «Только кости под пеньком»… А каким пеньком, если они все в подвале? Мертвые?
— Разве это имеет значение? Все это лишь для рифмы… — хотел закончить непонятный разговор Моа, но Има потянула его к открытому ходу в поддомье.
— Я заглянула в подвал, пока ты на улице был… Идем! Ты должен это увидеть!
Должен, так должен.
Девушка первая спрыгнула вниз. Запалила на ладони шарик света. Робкие неупокоенные тенями прянули к стенам. Лич спустился следом. Принюхался к земляному, прелому запаху, слишком густому и влажному для местных камней и пыли.
Юркий огонек на Иминой ладони вырвал у жадной тьмы основание терема — огромный пень, похожий на спрута, весь в резьбе непонятных символов.
— Тут была кереметь. Святилище лесного духа среди заповедных дерев…
Девушка приблизилась к пню — в нем было охвата четыре, может пять — мазнула свободной ладонью по символам и тут же отдернула руку.
— Кровью пахнет, — предугадал ее слова лич.
И, действительно, Има показала ему ладонь с блестящими каплями, растерла кровавую смолу между пальцев.
— Вот от чего проклятье. Они, предки четырех родов, осквернили это место — срубили священные деревья и выстроили из них терем. Вот дух-медведь и лютует — бросается на всех, кто в терем заходит, а более всего он хочет этот терем сломать.
— Какой толк его теперь ломать? Керемети ведь назад не вернешь? — усомнился Моа, а Има вдруг ухватила его за руку и потянула вглубь подвала, ближе к кровоточащему пню.
— Ты посмотри сюда!
Она ткнула пальцем в извилистые борозды коры. Там, чуть заметно трепеща от идущего через половицы ветерка, пробивался во мраке крошечный зеленый росток с парой бледных, до конца еще не раскрывшихся листочков.
— Живое, — произнес себе под нос Моа, точно не определившись, к чему именно относится этот возглас. К живому ли дереву, умудрившемуся проснуться и зазеленеть в здешней неприветливой, непроглядной темноте. К Иминой ли теплой ладони, сжимающей его руку так крепко, что отчетливо ощущается пульс в ее напряженных пальцах… — Эй, вы! — обратился он в итоге к мертвякам. — Почему про дерево молчали?
— Нельзя нам про него говорить — проклятье не дает…
Има сжала руку лича сильнее, заглянула в лицо. Ее глаза отразили всполохи ламп наверху.
— Что же выходит? Надо дать медведю разломать терем? Тогда и проклятье рассеется? И мертвые в подвале покой обретут?
— Выходит так. — Моа первым поднялся из подполья в комнату, направился в сени, отвязал коня, повод Име передал. — Только это теперь не наша забота. Уйдем отсюда…
Стоило ему только это произнести, как весь терем — нет, весь холм от подножья до маковки — закачался и затрясся крупной дрожью. Заревел на крыше дух-медведь, и в голосе его, прежде гневном и злобном проступили ноты нескрываемого страха.
— Моа, сзади! — заорала во всю глотку Има, ширя глаза. — Уйди от стены!
Вняв предупреждению, лич, не оглядываясь и не разбираясь, что там позади за напасть, в развороте ударил мечом за себя. Там невесть откуда выпроставшаяся оленья голова с оскаленными хищными зубами клацнула пастью в пустоту и отвалилась на пол отрубленная. Из алого среза водопадом хлынула кровь, и такая же кровь потекла из-под потолка по стенам, оставляя на сером дереве темные кривые следы.
Новая опасность возникла уже позади Имы — еще одна башка вытянулась из ниоткуда, желая вцепиться девушке в плечо. Не успела — лич срубил и ее.
— Уходим, быстро! — Моа ринулся к двери, но там, где все время был выход, теперь обтекала кровавыми ручьями глухая стена. — Да чтоб тебя! — Он с досады ударил по бревнам ногой, оставив на дереве след сапога, как печать. — Пошли в комнату, к окнам…
… но и окон на месте не оказалось.
Непроницаемые стены, по ним в потеках крови двигались знакомые картинки, сразу переставшие быть забавными и дружелюбными. Кривой лев ехидно скалился и рычал, пугая и без того обезумевшего от ужаса Браслета. Гуси шипели, извивали змеями шеи. Какая-то непонятная тварь, похожая на помесь быка и кабана, вырвалась из росписи и понеслась через комнату к личу и девушке — Моа едва успел рассечь чудище мечом…
И тут еще стены начали сжиматься — поползли друг к другу, нарушая законы пространства. Весь терем при этом зашелся оглушительным, болезненным треском. Има услышала, что мертвые в подвале кричат и плачут от страха.
— Надо колдовать! — сказала она сама себе, собирая все силы, что накопила за последнее время.
Золотистые всполохи светлой магии поползли по стенам, ненадолго притормозили их движение, но стойкого результата не дали…
Понимая, что других вариантов спасения у них не осталось, Моа убрал меч за спину и прикрыл глаз, собирая на кончиках пальцев свою собственную магическую силу. Сколько он прятал ее? Того времени и не счесть. Но не может же так везти все время?
Настал момент…
Има даже понять ничего не смогла! По стенам разбежались, будто играя, резкие зигзаги желтых молний, впились куда-то в стыки бревен, подсветив их изнутри…
