Но однажды все нарушилось, и роковой случай превратил Моа из детали военной машины в ее топливо.
Помнится, тогда была ночь. Непроглядная, маслянистая ночь без звезд, какая всегда повисает летом над Мортелундом. Говорят, в такие ночи оба могущественных духа, Куоло и Мятанеминэ, Смерть и Разложение, подходят близко, к самым окнам хищных, островерхих башен Мортелундских замков, и смотрят в них, смотрят… Радуются благополучию и могуществу своих подопечных.
Вот и Моа в одну из таких ночей неожиданно призвало высшее начальство.
— Что? К Самому тебя пригласили? — Лич по имени Архо стукнул его по плечу и улыбнулся желтыми зубами. — Расскажешь потом про Серебряный Трон? Говорят, он красивый. Вот бы посидеть на таком, а?
— Ага, — Моа кивнул коротко, недоумевая, как полуразложившемуся, поломанному в многочисленных боях, Архо в его-то нынешнем состоянии удается сохранять подобную жизнерадостность. — Как бы чего не вышло.
— Чего еще? — Боевой товарищ снова показал зубы. Они у него все имелись в наличии! Чем не повод для гордости. — Ты будто обеспокоен? Не стоит, — Архо беззаботно махнул рукой, на которой не доставало пальцев. Перебитая лучевая кость прорывала острым сколом кожу. — Думаю, наградят тебя или повысят. Вспомни последнюю битву у северной границы… — Он на мгновение осекся, поймав взглядом высокую фигуру, грациозно плывущую мимо в сопровождении пары цепных чудищ. — Люсьена! Эй, Люсьена! Пойдешь за меня, когда тысячником стану? У меня, кстати, все зубы на месте. И все глаза.
Мертвая девушка, такая целая, что спутаешь с живой, остановилась и смерила соратника равнодушным взглядом.
— Еще вчера у тебя ни одного глаза не было. И половины зубов. Мои мертвяки жалуются, что у них части тела пропадают — ребра, фаланги, ногти, куски кожи. Один вот сказал, что у него украли…
— Это не я, — не дал ей озвучить позорную подробность Архо.
— Ты. Кроме тебя никто так не умеет — чужие части тела на свое приращивать. — Мертвая осуждающе покачала головой, потянула за поводки жутких питомцев и неспешно двинулась прочь. — Воровать у своих… Немыслимо, — пробурчала якобы себе под нос, но так, чтобы расслышали и окружающие. — Терпеть не могу…
Архо проводил ее разочарованным взглядом — глаза у него и вправду были разные. И чужие — как-то неправильно они вписывались в глазницы. Один карий, другой белесо-голубой — несомненно, что от разных владельцев… Моа наблюдал за товарищами и думал, до чего же сильна тяга к жизни у высшей нежити. Даже сгнивая на ходу, разваливаясь на куски, разлагаясь, они все еще играют в эту бессмысленную игру — пытаются вести себя, как живые люди…
Кому-то даже почти удается, но не ему.
Не Моа.
Зачем изображать эмоции там, где их нет? Зачем пытаться быть тем, кем ты давно не являешься? Зачем, уже лежа на дне, так лихорадочно хвататься за соломинку…
А там, в тронном зале владыки Мортелунда, как бы, действительно, чего не вышло. Наверняка, все из-за странного случая, что произошел во время последней крупной битвы. Тогда, окруженный целой толпой противников, Моа попал в центр странного силового круга, разошедшегося волной и уничтожившего больше сотни врагов за раз. Странность? Да. А командиры не любят странности. Солдаты владыки, безусловно, должны быть сильны, но не непредсказуемы…
Лича проводили под конвоем в тронный зал и оставили стоять напротив военачальников. Самого на месте не оказалось. Лишь Серебряный Трон, надо сказать, не слишком-то Моа и впечатливший, одиноко стоял под гербом с черепом и червем. Сквозняк шевелил мех на небрежно переброшенной через подлокотник горностаевой накидке.
Перед личем стояли трое. Триада — так их здесь величали. Два главных некроманта и еще один маг. Многие считали его чернокнижником, сам же он звал себя клириком — чтецом священных книг. Клирик волновал Моа менее всего в этой компании.
Другое дело — некроманты.
Тот, что слева — второй некромант Ульфред. Его лицо изуродовано так, что его несложно принять за мертвого. В глубоких бороздах старых шрамов читается след от человеческой пятерни. Ульфред — утилизатор. Он может разложить на частицы любую несговорчивую нежить.
Тот, что справа — первый некромант Аки. Говорят, у него чутье, как у волка, и сила, как у медведя. Магия — мощнее только у самого владыки… Но Аки верен своему господину, как пес. Звериный зеленый взгляд заставляет отводить глаза даже самых чудовищных монстров.
Но Моа в ту ночь взгляда не отвел…
… на свою беду.
— Это тот лич? — Голос первого отразился от стен.
— Да, — отозвался Ульфред. — Я видел, как он использовал во время боя странную силу.
— Чей это лич? Кто поднял его?
— Тот, кто привел, уже погиб. Теперь он подчиняется мне.
— Вот оно что, — задумался Аки, — сильный лич с мутной историей. Чем ты думал, Ульфред, оставляя его? Обычно, после гибели некроманта, и нежить его гибнет, по большей части. А если остается — значит, что-то пошло неправильно.
— Или просто нежить сильная. Этот лич служит Мортелунду верой и правдой, с ним никогда не возникало проблем, — заступился за Моа второй некромант.
— Необъяснимая сила у подчиненных — всегда проблема. Кто знает, когда и против кого этому личу вздумается применить ее.
— Считаешь, нужно его уничтожить? — уныло поинтересовался Ульфред.
— Конечно. Но сперва следует выяснить подробности. Эй, ты, лич, — Аки обратился к Моа. — Кем ты был прежде? Могучим магом? Наследником древнего колдовского рода? Кем?
— Я не помню, — прозвучал короткий ответ.
— Но ты ведь использовал силу в недавнем бою? Какова ее природа?
— Эта была случайность, — ответил Моа с уверенностью.
— Ульфред, твой командир, не считает это случайностью, да и я, признаться, тоже. — Тяжелый взгляд первого некроманта перетек на сухую фигуру клирика. — Полувий, взгляни-ка на него через свой «ледяной глаз», узнай возможности его силы, можно ли выкачать ее и разлить по боевым артефактам? А потом… — Узловатый палец с острым ногтем красноречиво чиркнул перед горлом. — Думаю, вы меня поняли.
К счастью для Моа «потом» не успело произойти…
— Знаешь, о чем я тут подумала? — Голос Имы вырвал лича из круговорота воспоминаний. — Хочу пойти с тобой.
— Не лучшая идея.
— Думаешь, я слабая и не справлюсь? Зря ты так. У меня есть магия, и мертвяков с чудищами я не боюсь, — нахмурилась девушка.
— Уверен, что не слабая, — развеял ее сомнения собеседник. — Поэтому ты нужна тут, в своем селе. Кто, кроме тебя, сумеет его защитить?
Има задумалась. Крыть было особо нечем, пришлось согласиться.
— Наверное, ты прав. Но мне все равно жаль, что придется расстаться. Мне показалось, что мы могли бы стать друзьями. Кстати, а у мертвых вообще бывают друзья?
