Как ни пыталась Маэйра скрыть своего волнения, дымящаяся тонкая сигарета в резном мундштуке выдавала ее истинное настроение. Она всегда курила, когда нервничала. Прячась за сизым дымом, пыталась выглядеть отстраненной и холодной, но цепкий Ольгин взгляд раскрыл тайные чувства главы дома Мантидай.
Маэйра была на грани. Выпустив тонкое кольцо и виртуозно пропустив сквозь него еще одно, она заявила:
— Он подходит.
Ольга не сразу осознала, что имеется в виду, но уточнять не стала. Глава не терпела переспросов.
— У него сильная магия, — продолжила Маэйра, — сильнее, чем у любого из волков Ангелиополиса. Конечно, его не просто так выбрали гонцом и парламентером. Он не дурак и может почуять опасность, но мы обманем его. Про Кровавую Луну заикаться не будем, а если все же прознает, я под страхом смерти велю всей семье говорить, что для ритуала избрана Кристина, а не ты.
— Я не совсем поняла, что вы хотите от меня? — рискнула поинтересоваться Ольга. Внутри стало холодно, будто вся кровь мгновенно заледенела, остановилась. Неужели… Только не это…
— Ты соблазнишь его и используешь для ритуала.
Это жуткое слово — ритуал! Страшная догадка оправдалась. И Ольга впервые в жизни запротестовала — ощетинилась, как загнанная в угол кошка, сама от себя не ожидала:
— Нет!
— Сделаешь, что я скажу.
— Нет, — Ольга снова попробовала сопротивляться, но глава, как вампирша, вытягивала все моральные силы и физические тоже. Ноги стали подкашиваться. — Нет, я прошу вас… Пожалуйста, — Ольга рухнула на колени, подползла, забыв о гордости и приличиях, к ногам Маэйры, приподнялась и, вцепившись в костлявую руку, начала умолять:
— Пожалуйста… Я умоляю! Я сделаю все, что нужно, сама найду сына Гвидо, заманю его сюда…
— Забудь о волках. Они что-то разнюхали про нас, подняли кипиш на весь город. Сынки Гвидо не идиоты — раз что-то прознали, будут вести себя крайне осторожно. Так просто их в башню теперь не заманишь.
— Позвольте мне попробовать…
— Нет. Что будет, если они уволокут тебя в свое логово? Мантидай и так мало. Мы не можем потерять никого из нас — это слишком расточительно для рода.
— Тогда давайте подождем следующего Кровавого восхода!
— Ни за что! Новая луна по моим расчетам взойдет лишь через несколько лет. Мы не можем ждать так долго, тем более, в наших руках такой прекрасный магический экземпляр. Мальчишка-гиена переполнен силой — лучшего кандидата не отыскать.
Ольга вся обледенела, окоченела, как мертвая. Губы почти перестали двигаться, но она все же решилась бросить в лицо главе последний, весомый аргумент.
— Если гиены узнают, что мы убили гонца — они этого не простят! У нас и так много врагов…
— Они ничего не узнают, — с пугающей уверенностью произнесла Маэйра. — Кто им расскажет? Может, ты? Мало ли в Ангелиополисе леопардов и волков? Сообщим, что гонец до места не добрался. Пусть попробуют доказать обратное!
О, Маэйра! Коварная Маэйра! Теперь Ольга, кажется, начала понимать, почему эта женщина занимает место главы. В груди полыхнула злоба, щедро приправленная обидой и разочарованием. Губы искривились от ярости, и Ольга осмелилась выдать очередной протест:
— Я не буду этого делать!
— Молчи, — глава нависла над воспитанницей, на белки ее глаз потянулась зеленая, матовая муть. — Молчи-и-и, — повторила страшным голосом. — Будет так, как я сказала…
Магия то была или авторитет, но у Ольги язык присох к небу. Возразить не получалось. Мысли комкались, слова не строились в предложения, упертые в пол колени дрожали. И все же она попробовала еще один — последний раз.
— Нет…
Все оказалось бесполезным. Ольга не помнила, как оказалась в своей комнате, как упала на кровать, содрогаясь от рыданий, терзаясь собственной ничтожностью и бессилием. Она игрушка в руках Маэйры, безжизненный, бездушный аппарат, нужный лишь для одной прагматической цели. Возразить не получится, не найдется для этого сил. Глава все равно заставит. Противиться глупо, ведь Маэйра — сама властность. Сколько лет она уже безоговорочно правит домом. Много. Бесконечно долго. Она осторожна и доверяет только себе, лишь в себе уверена на все сто. Ее не переубедить, не подсунуть сиюминутное решение. Если Маэйра что-то решила — это железно. Такая «негибкость» главы всегда казалась Ольге особенностью пожилого возраста. Упертая, самодуристая старуха!
Гэривэлл… Почему ты явился именно сейчас? Как зла была рука судьбы, что отправила в Ангелиополис именно тебя? Почему ты такой веселый и добродушный, Гэривэлл? Почему с тобой так спокойно и хорошо? Как жаль, что ты такой… Почему нет в тебе ни заносчивости, ни спеси? Это бы упростило все, хоть и не решило проблемы!
Ольга поднялась с кровати и направилась к зеркалу. Ноги все еще подкашивались от не отпускающей слабости. Из зазеркалья глянуло призрачное лицо. Ее лицо. Белая кожа мертвенна, вокруг глаз пролегли тяжелые тени — метки грядущего горя. Вокруг шеи, как петля висельника, серебристый жгут с любовным амулетом — глава перенастроила его и самолично водрузила на шею воспитанницы. Ольга попыталась снять или сорвать роковое украшение, но чары Маэйры — ее могущественная воля — оказались сильнее.
* * *
Гэривэлл стоял возле окна и смотрел на разморенный, сонный город. Здесь, в столице Серогорья, все было ему чужим. Другое солнце, другое небо, другая земля, другие запахи и звуки. Другие правила. Здесь утро пахло не свежестью трав, а свежестью газет с новостями. Здесь день был то непредсказуемо ясен, то неожиданно мрачен и дождлив. Здесь ночь, озаренная огнями баров, ночных салонов и новомодных синема сияла ярче дня…
Ольга бесшумно спустилась по лестнице и замерла во входном проеме. Гэривэлл услышал, повернулся.
— Доброе утро.
— Доброе, — тихо ответила Ольга. Ледяной ручеек родился между лопаток за строгим бархатом платья, змейкой пополз вдоль позвоночника вниз, к тонкой талии. «Какая жалкая, грязная ложь!» — У тебя, наверное, сегодня много дел? — добавила тихим, но полным надежды голосом.
— Нет, — улыбнулся гонец. — Сегодня дел нет, так что можем повторить вчерашнюю прогулку. Ты свободна?
Нужно было настоять на обратном, придумать несуществующие дела — не вышло. Ольга кивнула и промолчала — всюду чудился призрачный силуэт главы, грозящий пальцем, наблюдающий, контролирующий…
Спустя четверть часа они с Гэривэллом уже были на улице. Покидая дом, Ольга судорожно соображала, как поступить. От напряжения в голове нарастал тонкий звон, словно там натягивали и натягивали струну. Нельзя ослушаться Маэйру, но как ни ослушаться? Как? И что тогда? Кем она станет — отщепенкой, предательницей рода?
С утра до обода они обошли, наверное, пол Ангелиолполиса. Побывали на площади Прогресса и в музее под открытым небом, где стояли уменьшенные копии известных соборов, статуй и дворцов Серогорья. Закончили центральным городским парком с высокими деревьями и гравийными дорожками, с белыми мраморными сфинксами и бездонными прудами, с прелым духом пенистого мха у подножий гранитных валунов и заманчивыми играми светотени…
