— Чудеса, — пробормотала я. — Интересно, долго ли они будут так спать?
Попугай слетел с моего плеча и приземлился у перегородки, напротив которой уже колдовали Рихт и Мариус.
— А почему принца прозвали Неспящим?
Хороший, кстати, вопрос!
— У Раниира в предках дракон, — хмыкнул блондин, не отрывая взгляда от стены, — они никогда не спят.
Рихт повернулся ко мне. В глазах цвета расплавленного серебра горело любопытство.
— Усыпить смогла, а разбудить сможешь?
— Не знаю, — я неуверенно пожала плечами. — Могу попробовать. А что, разве мы не можем выбраться отсюда, пока они спят? Удобно же!
Темноволосый маг прищурился. Мне показалось, или по его лицу проскользнула улыбка?
— Стену я уберу, но при этом снесу башку этому драконьему недоноску. А без её содержимого мы никогда не узнаем о сфере Талахариса.
— Ладно. Постараюсь разбудить.
Я подняла лежавшую у ног скрипку, прижала к подбородку, подошла к стене и прикоснулась смычком к струнам.
По другую сторону тут же раздался полувздох-полувсхлип, принц дёрнулся всем телом и открыл глаза.
«Ты… — в его неестественно больших глазах плескался страх, они даже побелели. — Хрупкое чудо из ниоткуда, ты несёшь в себе хаос», — раздался в голове тихий шёпот, похожий на шелест опавшей листвы.
— Что это значит? — вырвался у меня вопрос, который остался без ответа.
Взгляд повелителя переключился на Рихта.
— Я видел будущее. Вам нужно уходить. Мельеры идут по вашим следам. Им нужна эта рыжеволосая девушка…
С этими словами стена, разделяющая нас, растворилась в воздухе. Меня же охватило очень нехорошее предчувствие. Тот, кто идёт по нашему следу, не остановится, пока не завладеет подарком Дианы.
— Я и так знаю, что она особенная, — съязвил Мариус, переступая через тела не желавших просыпаться стражников. — Для этого не нужно видеть будущее! Нам нужен кратчайший путь из долины. Чем быстрее мы доберёмся до войска, тем больше шансов.
Принц склонил серебристую голову, словно задумавшись.
— Есть путь по склону, но в такую непогоду легко сбиться с пути…
— Быстрее! — у Рихта оказалось намного меньше терпения, чем у брата. Он шагнул к повелителю и сорвал с его шеи цепочку с медальоном.
— Мой ключ к главной сокровищнице!
— Дашь нам проводника. Когда он вернётся, отдаст тебе твой ключ, — темноволосый повернулся и рявкнул: — Иола, пошевеливайся!
Я совсем забыла о чародейке, она ведь тоже заснула. Оглянулась и хмыкнула. Послушной вялой походкой красавица молча подошла к своему господину. Посмотрела на него и опустила голову, словно нашкодивший ребёнок под строгим взглядом взрослого.
Что это с ней?
— Вперёд, — Рихт подтолкнул её к выходу из сокровищницы. — И ты, Мираль. — Его рука по-хозяйски легла на моё плечо, сдавила. — Ослушаешься ещё раз, накажу молчанием. Как Иолу.
Глава 19
Солнце медленно опускалось за горы, и сумерки окутывали наш отряд. В морозном воздухе стояла удивительная тишина, нарушаемая только глухим стуком копыт по насту. Вдали сверкали покрытые шапками ледников остроконечные вершины гор. Едва заметная дорожка всё время петляла между валунов, и если бы не помощь нашего немногословного проводника, мы бы точно потерялись в этом скальном лабиринте.
Подданный Раниира был высок и широкоплеч, почти под стать Рихту. Как и у моего «покровителя», его глаза цвета стали горели холодным лунным светом, но на этом сходство заканчивалось. Светлые волосы проводника, припорошенные то ли сединой, то ли снегом, добавляли его облику возраста. Впрочем, может, я сужу по земным меркам. Сколько здесь живут люди?
Я шла между Иолой и Мариусом, который держал лошадь под уздцы.
— Эй, Дьяр, — обратился он к нашему провожатому. — Сколько ещё до перевала?
— Успеем до полуночи, — последовал лаконичный ответ.
Чародейка шла впереди молча и не оборачиваясь. Впрочем, оно и неудивительно — её же наказали молчанием.
— Просто брат терпеть не может жалобщиков и пресекает такое сразу. Тем более что своим одиозным заявлением она бросила тень на нас всех, — пояснил мне Мариус. — Иола надеялась, что после эпизода с книгой Рихт всё же разглядит в тебе шпионку и отдаст в руки правосудия. Теперь хоть приставать не будет.
«Бог любит праведника, а чёрт — ябедника» — говорят дома. Кажется, мораль в наших мирах одинаковая. Надеюсь, блондин прав, и энергии у «соперницы» на пакости действительно поубавится.
Рихт тоже не проронил ни слова с тех пор, как мы покинули дворец. Впрочем, оно и к лучшему. Какой у меня теперь статус, будем выяснять позже, в замке Дарвальских наместников. Но сначала нужно объединиться с войском, которое ждёт нас у подножья гор.
Настроение, как ни странно, было приподнятое. Главное, что скрипка по-прежнему со мной! И Арчи…
Только попугай против обыкновения не сидел на моём плече, а кружил над проводником. Странное дело! Его будто тянуло к светловолосому воину.
Хорошо, что тот его не видит…
Через час или меньше мы остановились на ночлег под каменным навесом. Места было достаточно, чтобы разжечь костёр, согреться и подкрепиться. Но едва я успела расстелить на земле свой меховой плащ, чтобы присесть, как лошади испуганно заржали. Откуда-то послышался тяжёлый нарастающий гул, и земля задрожала.
— Лавина, — мужчины крикнули это одновременно.
Гул перерос в сильный грохот, он стремительно приближался.
— А-а-а! — прежде, чем я успела опомниться, Рихт сгрёб меня в охапку и повалил на землю.
Нас накрыло белым облаком. По лицу ударило жестоким холодом, залепило снегом глаза. Дышать стало практически нечем.
Вот теперь нам точно конец!
Сложно сказать, сколько мы лежали в центре грохотавшего ледяного ада. Казалось, целую вечность. А когда гул начал стихать, лицо опалило жаром, от которого мгновенно растаял снег.
Рихт! Совсем близко я увидела расплавленное серебро его глаз, в ушах свистел ветер, позади что-то кричал Мариус, а мы лежали, не шевелившись, в самой что ни на есть пикантной позе, я обнимала его за горячую шею. Больше не было холода и страха… Кажется, у меня вырабатывается иммунитет к тёмной магии.
— Лавина прошла? — нервно поинтересовалась, тяжело дыша.
Он не ответил. Молча поднялся вместе со мной — я продолжала за него цепляться, от нервного напряжения свело пальцы.
— Кажется, потерь нет, — послышался рядом бодрый голос Мариуса, сопровождаемый лошадиным ржанием, но Рихт по-прежнему смотрел на меня.
— Рассказывай, Мираль.
