Противный, ненавистный Вронский!
Это один из самых счастливых дней в её жизни! Грандиозное бродвейское шоу, на которое она пошла вместе с семьёй, затем приглашение в клуб. Музыка, волшебные коктейли, танец с Максом…
Будь проклят Алан Вронский! Невеста его не пустила на девичью вечеринку и правильно сделала. И тут же этот бабник потащился искать развлечений на стороне.
За тонированным окном проносились полные жизни яркие ночные улицы, мелькали весёлые лица прохожих. Отчего-то защемило сердце.
«Куда сейчас едет Алан? Искать очередную забаву на ночь или…» — додумать эту мысль Бессонова не успела.
— Грустишь, Рита? — Макс озабоченно вглядывался в её лицо.
Девушка потёрла правый висок.
— Что-то голова разболелась. У тебя есть аспирин?
Макс вытащил из-под сиденья бутылку воды и аптечку, покопавшись внутри, протянул ей таблетку.
— Только «Ибупрофен». Выпей, мы уже почти дома.
Через десять минут они подъехали к крыльцу. Сидевший за рулём Роман выскочил, обошёл лимузин и распахнул пассажирскую дверь. Морщась от нового приступа мигрени, Бессонова вышла и поблагодарила шофёра.
— Идём, — Макс повёл её к дому. — Расслабишься, примешь ванну. Это я виноват, не стоило предлагать коктейли…
Но Маргарита перебила его:
— Ты здесь ни при чём. Слишком много впечатлений за один вечер.
Если кого-то и можно винить, то только себя — не стоило соглашаться на поход в клуб, ведь она знала, что с Аланом ей будет не до веселья. Дверь открылась, и, помахивая хвостом, навстречу выскочил Дик. Девушка принялась гладить собаку.
— Чего не спишь? А ну марш в дом! — рявкнул на него Макс.
— Не кричи. Он просто ждал нас.
Подтверждая её слова, Дик ответил жалобным поскуливанием. Едва они зашли в прихожую, пёс завыл горестно и тоскливо, прерываясь на хрип. Это меньше всего напоминало радость.
— Да что с тобой такое? — Макс скинул куртку и присел на корточки. — А ну иди сюда!
У Бессоновой появилось неприятное предчувствие. Почему собака так себя ведёт? И тут же возникло подозрение. Пёс в последнее время спал в комнате отца. Может, с ним что-то случилось?
— Макс, мне что-то не по себе, давай заглянем к отцу!
Макс вскочил на ноги и поспешно пошел к лестнице. Не взбежал — взлетел на второй этаж. Превозмогая головную боль, Маргарита бросилась вслед за ним. И услышала крик брата:
— Скорее! Сюда!
Она уже неслась по коридору, дверь комнаты была распахнута настежь. И, вмиг похолодев, вскрикнула от ужаса. Макс стоял на коленях, склонившись над неподвижным отцом.
***
Спустя три часа Маргарита сидела в приемном покое в одной из лучших Нью-йоркских клиник и вместе с братом ждала, пока их пустят в палату. Макс держал её руку, повторяя:
— Помнишь, что сказала медсестра? С ним всё будет хорошо! Это не сердечный приступ. Он просто перевозбудился, слишком много впечатлений…
Но Бессонова сидела молча, не двигаясь. Эти три часа были самыми ужасными в её жизни. В тот момент, когда прибежала Нина, Макс делал искусственное дыхание, нажимая на грудную клетку отца, пульс которого едва прощупывался. Помощь подоспела быстро, медики вкололи какой-то препарат и осторожно положили отца на носилки. Как в тумане, Маргарита последовала за ними.
Макс неожиданно крепко сжал руку девушки, вырывая из тяжёлых воспоминаний
— Врач вышел, Рита!
Встрепенувшись, Бессонова подняла голову.
— Мы провели обследование. У вашего отца в крови найден антикоагулятный препарат. Что совершенно противопоказано при лечении мерцательной аритмии. «Кордарон» совместно с данным веществом способен вызвать тяжёлое кровотечение. У человека может резко меняется давление, вероятна потеря сознания, что и произошло в данном случае… — Заметив написанное на их лицах волнение, врач поднял руку. Его голос звучал обнадеживающе, уверенно: — Внутреннее кровотечение остановлено. Угроза жизни миновала. Пациент находится в удовлетворительном состоянии. Думаю, через несколько дней его можно будет выписать. Мы послали запрос лечащему врачу Юрия…
Макс резко перебил говорившего:
— Его нужно немедленно привлечь к ответственности. Я вызову полицию, пусть они во всём разбираются!
— Это врачебная ошибка, — согласился с ним врач. — Признаться, я очень удивлён.
— Можно нам увидеть отца? — Маргарита умоляюще взглянула на пожилого мужчину в белом халате.
— Сейчас он в медикаментозном сне. Думаю, лучше это сделать с утра.
Девушка прижала пальцы к вискам, чувствуя, как снова накатывает отступившая боль. Неужели им даже не разрешат посмотреть на него?
Голос врача потеплел.
— Поезжайте домой, выспитесь и возвращайтесь утром. Я обещаю, что с вашим отцом всё будет в порядке.
Макс поднялся.
— Тогда мы приедем утром, док. Раз вы обещаете.
Бессоновой ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру. Одно она знала наверняка — вряд ли ей удастся уснуть в эту ночь.
Глава 29
Обуреваемый тяжёлыми мыслями Вронский выскочил из метро и бросился к зданию больницы. По геолокатору — приложению, которому они с Максом установили на свои телефоны, он знал, где сейчас находится друг. Наверняка и Марго сейчас там же, рядом с отцом.
Оказавшись внутри госпиталя, он кинулся к регистратуре.
— Третий этаж, палата 307, там дежурят полицейские…
Вронский, не дослушав, уже мчался к лифту. Как только открылись двери, в нос ударили запахи лекарств и дезинфекторов. Взгляд заметался по сторонам и тут же выцепил униформы двух полицейских в конце коридора. Алан быстро направился к ним, и по мере приближения его сердце сжималось всё сильнее. В кресле напротив палаты синим пятном выделялась маленькая хрупкая фигурка… Маргарита!
Она сидела, съёжившись и обхватив руками колени. Бледная и поникшая…
Не обращая внимания на посторонних, Вронский рванул вперёд. И едва не столкнулся с вышедшим из палаты медработником. Извинившись на автомате, он бросился к девушке.
— Марго!
Она подняла на него измученный взгляд покрасневших глаз.
— Алан, что ты здесь делаешь?
Мужчина опустился в соседнее кресло, хотя больше всего ему хотелось прижать Марго к груди... целовать, говорить слова утешения и… то, что испытывал на самом деле, не скрывать своих чувств. Вместо этого он осторожно положил руку на её плечо:
— Хочу быть рядом… может, я смогу чем-то помочь.
Маргарита закусила губу. В глазах мелькнуло нечто похожее на лучик радости, но она промолчала. Вронский подался ближе:
