"А можно ли людей сравнивать с вещами, Грета? Видимо ты и вправду дочь своего отца. Потому что он смотрел на тебя, и вправду, как на вещь, которая не оправдала его надежд…"
Я обернулась и открыв дверь, застала кромешную темноту. Видимо, моя истерика длилась слишком долго, а родители успели лечь спать.
На цыпочках спустилась в гостиную, где ярко светила только рождественская ель, а рядом с ней, в камине, догорали поленья.
Свёрток в перламутровой упаковке, перевязанной красивой синей лентой, лег под ель, и остался одиноким доказательством того, что Рождество в нашей семье умерло, как праздник.
Повернулась влево и пройдясь взглядом по пёстрым носкам под каминной полкой, положила подарок в папин носок. У нас с ним был уговор — мой подарок для него всегда лежал именно в этом носке. В этот раз часы в оправе из чистого золота.
"Твоя Грета выросла, папа. Она выполнила обещание и заработала сама на этот подарок."
Я села в машину и включила двигатель. Температура упала ниже нуля, и я ждала, когда же автомобиль прогреется. Именно в этот момент, сидя в холодном куске металла, я вспомнила о карте в заднем кармане джинс. Букет так и остался стоять в коридоре. Мне он был не нужен, а выбросить его попросту не поднялась рука. Цветы ни в чем не виноваты.
Достала пластиковую карту и обернула опять, всматриваясь в почерк Майкла. Ровные и отрывистые, почти печатные, буквы. Явный признак того, что этот язык не его родной, как и письменность. Даже слова на английском были написаны так, словно это и вправду иероглифы.
"— До встречи, Грета. Кумао!" — в голове послышался его голос, а по телу прокатилась волна дрожи.
Мне нравился этот парень. Мне и вправду физически нравился Майкл Ли. Но лишь вспоминая, что именно он растоптал мою сестру, и продолжил топтать и других девушек, раздавая такие же карты, мне хотелось выблевать всё, что я успела сегодня съесть.
Но теперь все точки расставлены. Этот вечер следует назвать вечером царства иронии, ведь в такой теплый праздник, я превратилась в глыбу льда.
Шесть месяцев и почти пять лет стояли на чашах весов. С одной стороны был вес цены правды, а с другой стороны стоял вес ширмы, которую я создала своими руками, и сама назвала правдой.
Домой я не вернулась. Вернее пришла лишь за тем, чтобы собрать вещи. Единственное
место, где я могла позволить себе жить — кампус колледжа. У меня осталось право на жилплощадь, поэтому на следующий день, я погружала свои вещи в "теслу", чтобы уйти.
Когда жизнь разрушается, ты не думаешь о том, что будет завтра. В твоей голове только одно убеждение — сломать, убрать, сжечь все мосты, чтобы выдохнуть и отпустить всё, что приносило тебе боль.
Хорошая и богатая жизнь с мужчиной, который возможно действительно меня любил, не позволит мне забыть о том, что я не смогла спасти родного человека. К сожалению, я не могу взять и наплевать на это.
Пусть это станет моей платой за то, что ненависть и молчание заставили бросить Изабель.
Я позвонила Энни, села за руль, и посигналив соседям, которые явно собирались на рождественские каникулы, уехала. Закрыла двери дома, и взяла с собой только ошейник Рича. Это была единственная вещь, которую я не смогла оставить.
Глупо привязываться к таким вещам. Но этот пёс… Он с детства был с нами, и как ни странно, именно моменты, проведенные с ним, оставили самые теплые воспоминания о сестре. Их было мало, поэтому ошейник стал наивысшей ценностью для меня. Это вещь, но она порой способна нести такую память, которую не способна стереть смерть.
5.3. Грета
Двухместная комната. С двумя кроватями. Слева девственная чистота, справа взрыв на китайской фабрике. Такого обилия всевозможных феничек, всяких плакатов, кучи пестрых вещей, которые были разбросаны даже на полу, я ещё не видела.
— Да, видимо мне придется жить с очень яркой и весьма экстравагантной девушкой, — нагнулась и подняла с пола красные кружевные стринги, и посмотрев на них, бросила на кровать соседки.
Радовало одно — они явно выпали из корзины для чистого белья, которую моя горе-соседка только принесла из прачечной. На горе шмоток даже квитанция валялась.
Обернулась по сторонам, и сняла свою куртку, положив её на кровать.
"Теперь остаётся только придумать, чем мне в жизни поможет диплом политолога этого колледжа."
Невольно взгляд зацепился за пластиковую карту, которая торчала из кармана куртки. Долго, слишком долго я просто смотрела на неё, а потом достала тетрадь Иззи, и открыла на нужной странице:
— Я хочу его так, что меня ломает уже не от наркоты… — прошептала и вложила карту между листов бумаги.
— Теперь, Иззи, у нас, наконец, появилось нечто общее.
Я шла вдоль почти пустынного коридора. В это время, когда внизу проходил баскетбольный матч, в стенах кампуса почти никого не было. Лишь в нескольких комнатах горел свет, а двери оказались приоткрыты.
Это наводило какую-то необъяснимую тревогу. Нужно было всё-таки снять номер в гостинице.
"Да, но это немаленькие деньги. А твоя комната и твоя соседка ждут тебя давно и бесплатно. Соседка бонусом, конечно. Чтобы совсем уж скучно не было…"
Поэтому я буквально бежала по коридорам, стараясь не издавать лишние звуки. Отсутствие нормального санузла в комнатах оказалось существенным минусом. В городке Гарварда, в каждом кампусе, комнаты были упакованы так, что студентам не приходилось принимать душ в общей душевой.
Справа послышались шаги, и я застыла, прижавшись чуть ли не всем телом к стене в тени. Кто-то шел по коридору точно следом за мной.
Нет, даже не так. Этот кто-то крался аккурат по моим следам, и прямо сейчас остановился за поворотом, откуда только мгновение назад, свернула я.
— Грета, выходи!
Холодный, надменный голос, с нотками урчания, разрезал тишину, а следом за ним послышались крики из зала внизу.
"Чертов Ли. Какого дьявола ты здесь делаешь? Как ты узнал, что я переехала в кампус?"
Май явно не собирался уходить и прекрасно знал, кто стоит за стеной. Тень от его фигуры продолжала играть черным пятном на полу, а следом я услышала, как поднялась панель и что-то щелкнуло.
— Вижу, ты любишь игры в "кошки-мышки", Грета.
Опять холодный тон, а вокруг меня всё погружается во мрак, Коридор за коридором свет гаснет.
Май продолжает отключать лампы на щетке, а у меня начинает вибрировать в горле. Ноги сами несут дальше по коридору, но первый же шорох тапочек о пол, заставляет скривиться и зашипеть от немой злости.
"Букета и приглашения на сладкий перетрах ему явно не хватило. Теперь он решил вообще преследовать меня? Неужели, у меня и вправду получится и я эту тварь уничтожу изнутри?"
