— Сядь! И послушай меня внимательно, Май! Я и сам слишком долго ждал ответов на то, кто посмел рассказать Изабель о том, кто её настоящие с Гретой родители.
— Что? — у меня словно мир перед глазами раскололся.
А моя собственная боль сдавила грудь так, что я начал действительно задыхаться и упал, а не сел обратно на стул.
— Грета не знает ничего, потому что изначально их родители тщательно скрыли тот факт, что удочерили двух маленьких девочек. В таком крохотном городке все знают друг друга, поэтому никто никогда бы не взял себе в семью дочерей наркоманки, которая их бросила прямо под этими стенами и сбежала. Я нашел детей на пороге молельни, когда она только начинала строиться. Голодные, в старых пошарпанных вещах… Я на всю жизнь запомнил их маленькие заплаканные лица. Наверное, именно для того, Господь ещё не забрал у меня зрение полностью.
Я не мог даже пошевелиться. А осознание того, почему меня так тянуло к Мелочи пришло сразу же. Ей было больно… Она была больной точно так же, и точно той же болью, что и я.
— В то время в город приехала пара, которая хотела открыть здесь бизнес. Молодая и здоровая с виду женщина не могла иметь детей. Лидия пришла ко мне на проповедь, пока её муж решал вопросы с местными дровосеками, и открылась в своей беде. К тому моменту девочки находились в пансионате уже месяц, но ухаживать за маленькими детьми в месте, где находились люди с побитой душой… Я не мог позволить, чтобы они росли в центре беды. Поэтому поведал Лидие и о своём горе. Как только её муж вернулся из переговоров, она тут же попросила познакомить их с девочками. Он упирался и был холоден к просьбам жены, более того я заметил за ним и то, что мужчина вёл себя грубо с Лидией. Женщина походила на тень, которая скрывалась за плечом своего мужа. Он согласился лишь, когда я дал слово, что девочки никогда не узнают, что они ему не родные. В этот момент я стал сомневаться в этом человеке. Его характер слишком тверд и авторитарен, но тепло Лидии растопило мои сомнения, и я решился отдать малышей на условиях её мужа. Девочки были очень крохотными. Грете к тому моменту исполнился только год, а Изабель пошел третий. Поэтому я успокоил себя тем, что так будет даже лучше для всех. Но ложь никогда ещё не приносила счастья никому. Рано или поздно они бы узнали, и мой грех точно так же стал явным. Ведь, когда Делакруз вернулись через четыре года обратно и поселились в нашем городе, я увидел двух совершенно счастливых девочек, которые постоянно были вместе. Потом я стал слепнуть и всегда вспоминал, что прежде чем окунуться во тьму, я увидел самый яркий свет. Увидел две жизни, которые действительно спас.
Я поднял руку и провел пальцами по щеке, а когда посмотрел на ладонь, понял что на ней остались слезы. Не дышал и не смел и рта раскрыть, слушая старика, потому что у самого в душе развязывался узел. Но пастор на этом не закончил, хотя я и сам догадывался, что произошло дальше.
— Малышка Иззи узнала. Ей кто-то рассказал о том, кто её мать на самом деле, и это уничтожило девочку. Потому что она была уверена, что только она чужая. Они не сказали всей правды опять…
— Значит… — я прокашлялся и вытер лицо, а потом посмотрел на старика пастора в упор, — Значит, Грета не знает, что она не родная дочь и тоже…
— Да. Грета не знает и о том, что Изабель не родная. Остального мне не ведомо. Малышка Иззи не стала мне говорить всего, она лишь просила защитить её и спрятать. Говорила, что скоро вернёшься ты и заберёшь её…
На этих словах ком подобрался так близко к горлу, что я еле сдержался и прикрыл рот рукой.
— Ты любил её, мальчик. Я слышу это в твоём голосе. Но точно так же я слышу в нем и другое волнение.
Я прикрыл глаза и мыслил, что легче удавиться, чем слушать это и дальше. Не мог поверить, что не спас. Действительно не успел.
— Вы знаете от… — я сглотнул и выровнял дыхание, — Изабель говорила от кого она прячется и почему?
— Нет. Этого она не сказала. Но… Я уже тогда понимал, что она не в себе. На следующий день после нашего разговора я собирался позвонить Лидие и потребовать, чтобы они отвезли дочь в наркологический диспансер. Но утром Изабель покинула нас.
Я сжал кулаки так, что физически чувствовал только их, а потом теплая ладонь накрыла один из них, и пастор прошептал:
— Грета, Май. Защити девочку, потому что этого не сделают её родители. Ложь отравила их окончательно. Они не видят правды, а ты видишь. И чувствуешь мальчик, потому что вот тут… — я вздрогнул когда старик приложил ладонь к моей груди, — …у тебя живое сердце. Настоящее, иначе ты бы не пришел ко мне. Я ждал, когда ты сам решишься и будешь готов понять и принять то, что произошло. Ведь она рассказала мне всё и о тебе. Она говорила много в тот вечер. И пахло от неё весенним запахом. Такими же духами, как твои. Потому я и узнал тебя, Май.
Я еле сдерживался. Если раньше я думал, что понимаю и знаю, что такое боль. То сейчас мне казалось, что мир окунулся под воду. Всё затянуло в холодный ледяной водоворот, а сам я барахтался, как утопленник. Уже мертвый, уже остывший труп…
— Вы… Вы знаете кого нашли в лесу? — я привел голос в порядок, а старик сжал мою руку сильнее.
— Что-то страшное случилось с Изабель. Кто-то очень желал её кончины, мало того доводил её до этого состояния. Она мне сказала, что не знает кто шантажирует её и пытается извести. Кто-то постоянно звонил ей и молчал в трубку, она могла не помнить вещей, которые происходили с ней накануне. Так…
— Словно кто-то специально накачивал её наркотиками, — закончил я, а в голове всё, наконец-то, пришло в порядок.
— Мистер Абрахамс…
— Девид, Май, — поправил меня мужчина, а я выдохнул и кивнул.
— Девид, вы можете известить меня, если узнаете личность того, кого нашли сегодня?
— Ты думаешь это связано с Изабель? — голос мужчины из добродушного изменился тут же в строгий.
— Я почти уверен в том, что это сутенёр, от которого я её прятал.
— Но почему вы не обратились в полицию, мой мальчик? Вас бы защитил закон, Май! — мужчина нахмурился и я понимал, почему он задал этот вопрос.
Пастор не знал всей правды о том, что вытворяла Иззи, когда у нее начиналась ломка.
— Потому что тогда её бы посадили. Я хотел… — в этот момент голос пропал, но я прокашлялся и продолжил, — …Я хотел увести её в другой штат. Забрать и исчезнуть вместе с ней. Она пообещала мне, что станет лечиться и я поверил ей.
— Она была втянута в нечистые дела, — с убеждением подвёл итог старик и его лицо застыло.
— И вправду мы не ведаем, как наши поступки влияют на жизнь других людей, — прошептал он, а я покачал головой.
— Это всё блажь, пастор Абрахамс.
— Нет, мальчик мой. Ложь — это отрава, а слова которые она порождает — язвы и ожоги. Но хуже лжи, только молчание. Оно убивает, — старик внезапно повернул лицо прямо ко мне и безошибочно посмотрел в мои глаза, — Ступай! Меня ждёт шериф. Хорошо, что тебя никто не успел увидеть здесь. Ступай, Май.
