— Объясни… Мне… Нормально! Не смей повышать на меня голос! Я повторю ещё раз! Я не одна из твоих дешёвых шлюх!
Май усмехнулся со злостью и, влупил рукой по приборной панели, и вовсе отвернулся.
На меня внезапно подул теплый воздух, а парень тихо заговорил:
— Этот дневник писала на Иззи. Она вообще не вела никаких дневников, и пробыла в этом пансионате всего три дня.
— И ты хочешь, чтобы я в это поверила? Я сама говорила с пастором, когда посещала его проповеди. Она умерла здесь.
— Да, — голос Мая дрогнул, и он завел мотор, — Она действительно умерла именно здесь. И старик это подтвердил. Но ни ты, ни твои… — он вдруг запнулся, но продолжил, — …родители не знали, что она сбегала сразу же, и все это время была со мной.
— Где? — я опустила взгляд на чёрную тетрадь и меня пробрал озноб.
— Она жила у меня чаще, чем в кампусе. Но в последние месяцы перед её смертью, мне нужно было улететь в Корею и решить свои проблемы, поэтому перед летними каникулами, я улетел в Сеул. А когда вернулся…
— Изабель умерла, — я продолжила вместо Мая, а он нажал на газ.
Машина тронулась с места и выехала из парковой зоны напротив того самого байкерского бара. Мы ехали к выезду из городка, и уже миновали заправку, которая, как раз таки, находилась на шоссе.
— То есть ты хочешь сказать, что это фальшивка? — я развернула и открыла тетрадь, а Май выругался и стал пробуксовывать на дороге, которую заметало снегом всё сильнее.
— Нужно найти где заночевать. Это корыто не рассчитано на такую погоду, — бормотал Май, но на мой вопрос так и не ответил, продолжая буксовать на месте.
— Я спросила тебя…
— А я жду, когда ты включишь мозг, Делакруз. Где здесь гостиница?
Он повернулся ко мне и застыл взглядом на том, как по моим щекам текут слезы.
— Отвечай, где здесь можно жарко провести ночь? — ядовито повторил и прищурился.
Смотрел на моё лицо, а мне хотелось плакать ещё больше. Май резко подался вперёд, а я вздрогнула, но тут же опешила, потому что он снял перчатки и, оттянув рукав водолазки, аккуратно вытер мои слезы.
— Перестать… — прошептал настолько тихо, словно и не говорил вовсе, — Я не переношу бабских слёз.
— Это правда?
— Да, Грета. Ненавижу сопли, — было сказано в мои губы, а потом он поднял медленно взгляд вверх, и прошептал, — Это правда. Ты поверила в пустышку.
— Но ведь…
— Я задал тебе вопрос. Или ты решила залить здесь всё своими соплями? Я из-за них насмерть замёрзнуть не собираюсь.
— В гостиницу не нужно… — лицо Мая в нескольких сантиметрах от моего и от него веяло жаром, настоящим теплом, которое прямо вынуждало забыть обо всем.
— Предлагаешь спать в машине? Этот Армагеддон не закончится до утра.
— Можно остаться в нашем старом доме…
— У тебя ключи есть?
— Нет, — руки начинают дрожать, а я не понимаю, что происходит.
Он словно намеренно, своим этим голосом и полушепотом, заставляет меня успокоиться.
— Тогда придется идти на взлом с проникновением, — вновь совершенно тихий шепот, и уверенное, — Ты же понимаешь, что нам нужно очень серьезно поговорить, Грета.
— О чем?
— Обо всем.
— Мы уже поговорили, — холодно отрезала, на что мне тут же ответили:
— Я бы не отказался повторить такой разговор, но намерен не трахать тебя, а вести, наконец, диалог, Делакруз. Раз-го-вор, а не секс. Хотя от последнего я не откажусь никогда.
Я не понимала, как в такой ситуации он позволял себе подобное.
— Тебе весело? — задала вопрос почти мертвым голосом.
— Нет, мне как раз НЕ весело, Грета. У меня внутри сейчас такое творится, что вряд ли я смогу описать это нормальными словами. Цензурными. Знаешь почему?
— Ты больной? Ты действительно не понимаешь, ты… Ты же не знаешь… Это…
Подобное со мной происходило лишь однажды — когда вся школа судачила о том, кто выиграл право лишить меня невинности на тотализаторе, который устроила моя же сестра. Это было настолько низко и гадко, что я не могла поверить в подобное до последнего. А теперь понимала. Иззи считала себя дочерью шлюхи, а узнав, что её обманули и здесь, решила что мне тоже нужно хлебнуть того же дерьма.
Я еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Выскочила из машины и встала рядом, прикрывая рот рукой от нахлынувшей истерики.
"Кто я? Как меня зовут? Почему я живу так? Как я очутилась в этом месте? И почему всё вокруг рухнуло в одночасье?.."
— Хочу закончить это всё.
— Могу помочь, — на мои плечи упал тяжёлый плед, а следом Май встал прямо передо мной и натянул мне на лицо свою маску.
— Что ты делаешь?
— Закрой рот!
— Ты охренел?!
— Ты и вправду не понимаешь ни ласки, ни нежности от меня. Тебя заводит бесить меня, Делакруз?
— Пошел ты…
— Охотно и в направлении твоего дома, — он схватил меня за руку и потянул к тротуару у магазина на парковке.
11.3. Грета
Состояние апатии вернулось. Вакуум воспользовался моей слабостью и окунул меня в прострацию полностью. Май купил бутылку вина, сигареты и пакетированный уголь, который использовали для барбекю. Всё, что делала я — смотрела на черную тетрадь в своей руке.
Всё, во что верила. Всё, что заставило меня разрушить свои мечты, оказалось пустышкой, которую кто-то умело мне подсунул, чтобы я повелась на слова, написанные в ней.
— Согрелась? — передо мной возник бумажный стакан с кофе, и я подняла лицо.
— Я задал вопрос.
— Мне холодно, Май, и я не понимаю, что происходит… — я действительно вела себя, как безумная с самого начала.
А сейчас, кажется, вообще не понимала, что происходит.
— Значит ответ, нет. Тогда пей кофе здесь, — он потянул меня к стойке у окна, а сам вышел наружу и встал у дверей, достав сигареты.
— Грета? Ты так и не уехала? — Барни вошёл в магазин и остановился рядом со стойкой, как только меня заметил.
— Нет.
— Тогда пошли. Я уже сказал маме, что ты, возможно, останешься у нас.
Я смотрела в одну точку, и ничего не соображала совсем. Смотрела на спину, обтянутую черной паркой и огромный капюшон, который скрывал его лицо. Только дым быстро вырывался из него, и обволакивал фигуру, которую окружал снегопад.
Барни что-то говорил, а я машинально кивала. Наверное, так и сходят с ума. Наверное, Иззи этого и добивалась — моего безумия. Или этого добивается тот, кто использовал её имя и смерть, чтобы столкнуть меня с Маем и довести до такого состояния.
