Воннегут был убежден, что страстный интерес к людям и проблемам должен служить первоочередной движущей силой для писателя, настолько, что предпочел бы страстный (пусть и неуклюже написанный) текст изящному, но равнодушному:
Потом Элиот заявил, что писатели-фантасты писать не умеют ни на грош, но тут же добавил, что это никакого значения не имеет. Он сказал, что они зато поэты, так как они тоньше чувствуют важные перемены, чем другие писатели, хотя те пишут хорошо
[90].
~
Что делает Воннегута уникальным? Благодаря чему его книги любят, нуждаются в них? Дело не только в том, что они уморительно смешны. Дело еще и в широте воннегутовского взгляда – поистине колоссальной.
С тех самых пор, как я начал изучать антропологию, на историю и культуру разных народов, на созданные ими типы общества я всегда смотрел как на живых персонажей
[91].
Магистром антропологии Воннегут тогда не стал
[92]. Но эти штудии дали ему нечто неоценимое. Много лет спустя он заметит:
Я только сейчас осознал невероятно важную идею, которую в свое время почерпнул из курса антропологии: культура – это прибор, в котором можно ковыряться, словно в начинке «Форда-Т»
[93].
И еще:
Культура может содержать смертельные яды… к примеру, уважение к огнестрельному оружию, или представление, что настоящий мужчина – лишь тот, кто прошел через какую-то физическую стычку, или что женщине никогда толком не понять всяких важных вещей, которые творятся в мире, – и так далее. ‹…› [Эта] заманчивая идея, которой меня научили и из которой следуют далеко идущие выводы… [стала] определяющей для моего отношения к жизни
[94].
И еще:
Я научился отстраненно взирать на общество, в котором живу, и про меня стали говорить, что я словно марсианин, прилетевший на Землю ‹…›. Мне было легко отстраниться от собственной культуры. Но я обнаружил, что многие совершенно не способны на это ‹…›. Они полагают, что культуру нельзя сменить, что это как кожа и что, когда я прошу их выйти за пределы собственной культуры, это то же самое, как если бы я предложил им вылезти из собственной кожи
[95].
~
Вот свидетельство о том, чему и как он учился.
Курт Воннегут
Проект магистерской работы на тему «Нативистические культы в мифологии индейцев Северной Америки»
[96]
Лето 1947 г.
Меня интересуют новые мифы, которые возникают во времена стремительных культурных изменений, поэтому я предлагаю изучить мифы, связанные с Пляской пророка, культом Смохаллы
[97], религией трясунов (Пьюджет-саунд
[98]), Танцы призраков 1870 и 1890 гг., а также культ Пейота, разнообразно представленные в культурной практике североамериканских индейцев.
Он цитирует письмо одного пехотного капитана, некогда «стоявшего на страже против индейцев» в Неваде. В этом письме описаны некоторые пророчества о белых людях, появившиеся среди индейцев. Тавибо, влиятельнейший знахарь, несколько раз «в одиночку поднимался на гору и там встречал Великого Духа», а по возвращении впадал в транс и, выйдя из него, сообщал вести от этого самого Духа. Каждая такая весть пророчила великое бедствие «в ближайшие несколько лун».
Согласно одному из пророчеств, «все усовершенствования, сделанные белыми… останутся, а самих белых поглотит бездна, тогда как индейцы спасутся».
Согласно другому, «бездна поглотит всех, и индейцев, и белых… но по прошествии трех дней индейцы воскреснут во плоти… а их враги, белые, окажутся уничтожены навеки».
Согласно третьему пророчеству, «воскреснут лишь те индейцы, которые уверовали в это пророчество… те же, кто ему не поверил, будут… навеки прокляты вместе с белыми»
[99].
Возникли и совершенно иные мифы. Согласно одному из прорицаний, жизнь на земле в будущем станет «раем». «Жизнь будет вечной, и исчезнет всякое различие между расами…»
[100]. Шайеннам рассказали о Христе, и один из них поведал: «Я и мой народ жили в неведении, пока я не отправился за истиной и не нашел ее. Мне сказали, что все белые и индейцы – братья. Я никогда этого прежде не знал»
[101]. Они по-своему интерпретировали историю о Христе и включили ее в свою культуру.
Каков здесь общий мотив? Как каждый объект служит культуре, как он формирует ее? Будущих антропологов учат задаваться такого рода вопросами. И именно они волновали Воннегута.
~
В «Механическом пианино» интерес Воннегута к активно меняющимся культурам обращается на наше собственное общество. К чему он здесь небезразличен, к чему, по его мнению, должны быть небезразличны и остальные? Его возмущал жестокий обмен, при котором машины всё больше делают нашу работу вместо нас, и не поддающиеся расчетам соотношения затрат и убытков, когда у людей «выманили… сознание, что они кому-то нужны и полезны, а это и есть основа самоуважения»
[102].
