В «Колыбели для кошки» повествователь расспрашивает одного из персонажей, Филиппа Касла, о Бокононе – неуловимом диктаторе-гуру, правителе крошечного островка Сан-Лоренцо:
– Вы и его знаете?
– Имею счастье. Он был моим учителем, когда я был мальчишкой. – Он с нежностью кивнул на свою мозаику: – Мона тоже его ученица.
– А он был хороший учитель?
– Мы с Моной умеем читать, писать и решать простые задачи, – сказал Касл, – вы ведь об этом спрашиваете?
[243]
Воннегут окольными путями (ему это вообще свойственно) провоцирует нас на вопрос, что же это такое – быть хорошим учителем.
Что для вас «хороший учитель»? Может, речь о том, чтобы передать какое-то умение или навык? Информацию и знания, касающиеся определенного предмета? Может, великий учитель – тот, кто поможет вам сдать те или иные экзамены?
~
Воннегут восхищался учителями еще и потому, что у него самого были потрясающие наставники, оказавшие немалое влияние на его жизнь.
Всем моим убеждениям меня научили в школе, на уроках гражданского права, во времена Великой депрессии
[244].
В ту пору многие лишились работы, и некоторые блистательные умы вынуждены были уходить в преподавание. В этом смысле выделялась Шортриджская средняя школа – государственное учебное заведение, которое посещал и Воннегут (поскольку его родители лишились всех своих капиталов и не могли позволить себе отправить его в частную школу, куда иначе непременно отправили бы). Судя по всему, она продолжала блистать и после окончания Депрессии. Приехав в Индианаполис, я специально пошла на нее посмотреть. По всему огромному фасаду разделенные колоннами написаны названия предметов, которые тут стремятся преподать. Вот они: Музыка Поэзия Драма / Образование Культура / Коммерция Промышленность / Философия Этика.
Преподавательский состав там был прямо как в университете. Наши учителя химии были в первую очередь профессиональные химики. Наши учителя физики были в первую очередь профессиональные физики. ‹…› А среди наших учителей английского было очень много серьезных писателей
[245].
Воннегут впервые попробовал свои силы в качестве писателя, работая в школьной газете. В Шортриджской школе был свой печатный станок, и ученики выпускали ежедневную газету Shortridge Echo, одно из немногих таких изданий в стране. Курт замечал: «Она стала выходить очень давно: в ней работали еще мои родители»
[246].
Писатель Дэн Уэйкфилд, составитель «Писем» Воннегута и сборника его речей «Здорово, правда?», тоже стал выпускником Шортриджской школы – правда, несколько позже – и тоже сотрудничал в Shortridge Echo. «Курт очень гордился этой работой, как горжусь ею и я», – сообщил мне Уэйкфилд. Они с Куртом познакомились на званом обеде. Их дружбу скрепили воспоминания об учебе в одной школе и о работе в одной школьной газете.
~
Маргерит Янг, оказавшая большое влияние на язык Воннегута, стала для него настоящим учителем. Впоследствии она «…написала всеобъемлющую биографию уроженца нашей Индианы – Юджина Виктора Дебса, профсоюзного лидера, опиравшегося на средний класс и несколько раз выдвигавшегося от социалистов на пост президента Соединенных Штатов. Он умер в 1926 г., когда мне было четыре года. Миллионы голосовали за Дебса, когда он баллотировался в президенты».
Позже Воннегут использует тему рабочего движения как основу для сюжета своего романа «Рецидивист», где упоминается Пауэрс Хэпгуд – «один человек из Индианаполиса», «профсоюзный деятель», опирающийся на средний класс
[247].
~
Натуралист Хиллис Хоуи оказался одним из самых необыкновенных учителей Воннегута. С 1926 по 1970 г. Хоуи водил школьников-подростков в двухмесячные походы по неизведанным просторам Дикого Запада
[248]. В 1938 г. 16-летний Воннегут принял участие в таком походе. Его отец заплатил за путешествие, спроектировав хижины, которые затем построили два индейца навахо: по некоторым сведениям, эти сооружения стоят и по сей день. Воннегут посвятил памяти Хоуи свой роман «Галапагосы»
[249].
~
Профессора антропологии, преподававшие в Чикагском университете, прямо-таки взорвали мозг юного Воннегута, только что вернувшегося с войны, идеей культурной относительности. Это понятие станет одним из фундаментальных в мировоззрении К. В. Как-то раз он заметил, что подумывает написать инструкцию для детей, рассказывающую им, на какой планете им довелось жить.
И мне очень хотелось бы рассказать им о культурной относительности ‹…›. Даже первоклассник должен понимать: его культура – это не какое-то сознательное, рациональное изобретение, есть тысячи других культур и все они неплохо работают, притом в основе работы всех культур – вера, а не истина, да и вообще есть множество альтернатив нашему собственному обществу. Во всем этом я по-настоящему убедился, лишь когда стал учиться в магистратуре Чикагского университета. Это было невероятно захватывающе
[250].
Джеймс Слоткин, его выдающийся преподаватель, читал блистательные лекции о том, что всякая культура требует перемен и – обязательно – лидера. Чтобы доказать свои утверждения, он сравнивал совершенно различные движения – скажем, религиозное течение «Танец призраков», существовавшее среди американских индейцев, и европейский кубизм.
Выступая в 1994 г. перед выпускниками Чикагского университета (где некогда учился и Слоткин, и он сам), спустя много лет после того, как он сделал Слоткина прототипом персонажа «Синей бороды», а его идеи отобразил в других романах, Воннегут решил воспользоваться возможностью и воздать должное своему наставнику на территории их общей альма-матер. Он изложил представление Слоткина о том, что требуется для преобразования общества (в хорошую или дурную сторону):
1. Харизматичный, одаренный лидер, описавший культурные перемены, которые необходимо провести в жизнь.
2. Как минимум два уважаемых гражданина, засвидетельствовавших, что этот лидер – не сумасшедший, что к нему стоит прислушаться.
3. Красноречивый и обаятельный объяснитель, который изо дня в день рассказывает общественности о планах лидера, о том, почему этот лидер такой замечательный, – и т. п.
[251].
