В 1980 г. один интервьюер признался Воннегуту: «Мне очень интересно было узнать, что, по вашему убеждению, писатель должен сразу обставить сцену для своей истории. На мой взгляд, мало есть таких авторов, которые передают на первых же страницах столько информации и впечатлений, сколько вы».
Воннегут сообщил, что научился этому от редакторов журналов:
‹…› Приходилось делать то, что они вам говорят, иначе вы не смогли бы продать им ни одного рассказа. По большому счету им хотелось того же, чего хочет редакция хорошей газеты: броского заголовка и начала, ясной прозы и чтобы у читателя сразу же возникло понимание, где и когда происходит дело. Когда я сейчас преподаю писательское ремесло, меня часто очень раздражает, когда я прочел уже четыре абзаца рассказа, но так и не знаю, в каком городе – и даже в каком веке – живут персонажи. И я имею полное право на такое раздражение. Читатель имеет право – и потребность – сразу же узнать, с какого рода героями он имеет дело, в какого рода пространстве они существуют, чем они зарабатывают на жизнь, богатые они или бедные: все эти сведения делают гораздо более увлекательной ту информацию, которую вы сообщаете дальше
[384].
Значит, чтобы читатель клюнул, нужно использовать «броский заголовок и начало». Никаких драматических преувеличений, никакого затемнения смысла: возбуждайте любопытство, информируя.
Один из моих студентов-новичков (как выяснилось позже, большой поклонник сериала «Полиция Нью-Йорка») начинал свои первые рассказы с убийств, развода, ареста, похищения человека, кражи со взломом (под влиянием наркотиков) или аборта. В общем, назовите три-четыре любых драматических события – и почти наверняка окажется, что в первых же двух абзацах он непременно упоминал одно из них. Выбор персонажей у него при этом был довольно случайным. В конце концов он научился давать читателю представление о том, кто все эти люди и где они находятся, а также сужать сферу внимания и выстраивать один-единственный конфликт.
Еще один мой ученик на первых же страницах своего романа описал смерть матери рассказчика. До самого финала оставалось неясным, убита она или покончила с собой, поэтому читатель на протяжении всего текста блуждал в потемках, будучи не в состоянии разобраться в хитросплетениях взаимоотношений, эмоций, мотивов персонажей.
У меня тоже не все было в порядке с началом романа. Я крепко держалась за свою героиню, которая очень хотела подавить воспоминания о психологической травме, но при этом я не позволяла читателям узнать, что же она не хочет вспоминать.
Почти всю свою взрослую жизнь я обучаю людей писать художественную прозу. Кроме того, я уже двенадцать лет работаю редактором отдела прозы в Bellevue Literary Review. Журнал выходит два раза в год. В каждом номере – по 10–12 рассказов. Ежегодно мы получаем в среднем по две тысячи рукописей прозы. Они распределяются по «предварительным читателям», а затем попадают к редакторам
[385]. На данный момент я рассмотрела около 2100 предложенных рассказов, а отредактировала свыше ста. Благодаря этому я многое узнала о писательстве – находясь, так сказать, с редакторской стороны стола. Один из самых важных уроков: проблемы с завязкой есть почти во всех рассказах.
Как правило, их авторы не предоставляют читателю достаточно информации, чтобы он быстро понял, что к чему, пишут слишком изысканным и причудливым слогом, заставляющим читателя спотыкаться; или же чересчур медленно добираются до центрального конфликта.
Тут самое время вспомнить воннегутовское правило № 8 из его «краткого начального курса писательского мастерства»:
Дайте читателям максимум информации – и по возможности сразу. Не надо держать их в неведении. Читатель не должен теряться в догадках. Он должен сразу понять, что происходит, где, когда и почему – чтобы он смог самостоятельно закончить рассказ, если тараканы сожрут последние страницы
[386].
Если вы начнете текст так, то поведете себя как «хороший партнер для свидания с незнакомцем» – тем самым последовав рекомендации Воннегута
[387]. Вы приглашаете вашего визави присоединиться к вам, чтобы он мог втянуться в происходящее, понять, что творится, что это значит, и ощутить на себе воздействие всего этого, а не оставаться снаружи, на холодной улице.
~
Последние предложения правила № 8 противоречат другому важнейшему наставлению Воннегута. Вот эти предложения:
Не будьте предсказуемы. Заканчивайте ваши фразы чем-нибудь неожиданным. Не давайте мне задремать
[388].
~
Воннегут применял гиперболы и «тараканов» [особого рода зацепки], чтобы подчеркнуть свой главный тезис. В том же предисловии к «Табакерке», чуть позже, он выражается проще:
Помните мое правило номер восемь? «Дайте читателям максимум информации – и по возможности сразу»? Это нужно как раз для того, чтобы читатель как можно быстрее включился в игру
[389].
В отличие от тех, для кого вы писали почти всю свою жизнь (ваших учителей или собратьев-студентов), редакторам и широкой читательской аудитории вовсе не обязательно читать то, что вы понаписали. И они не станут этого делать – если вы не будете следовать основным наставлениям Воннегута.
Собственно говоря, работа редактора как раз и состоит в отделении зерен от плевел. Если в тексте что-то выглядит не очень-то заманчиво или загадочно, редактор (вынужденный то и дело по самым разным причинам делать выбор при работе со множеством рукописей) с облегчением решит, что теперь у него есть веские основания отправить вашу рукопись в корзину, тем самым уменьшив размеры огромной стопки материалов, присланных на рассмотрение редакции.
Но справедливо и обратное: когда текст плотен и увлекателен, редактор тоже ощутит облегчение (и восторг), наткнувшись на явную золотую жилу.
~
«Выкиньте первые две страницы!» – то и дело советовал Воннегут, разбирая на занятиях тот или иной студенческий рассказ. Позже он превратил этот совет в правило № 5: «Начинать надо как можно ближе к концу»
[390].
По-моему, «выкиньте первые две страницы» – совет более эффективный. Откуда вам знать, насколько вы подобрались к концу, если вещь еще не написана целиком?
