Из писанных или реченных слов
Печальней нет: «Так быть могло б!»
Джон Гринлиф Уиттьер (1807–1892)
[510] Все хорошо, что хорошо кончается
[511].
Джон Хейвуд (1497?–1580?)
[512] Для атеиста Курт Воннегут дает в своих книгах несметное количество отсылок к Библии (на что указывает его друг, христианин Дэн Уэйкфилд). Когда-то широкая читательская аудитория хорошо знала библейские тексты, к тому же мы до сих пор остаемся по преимуществу христианской страной. К. В. очень тонко наводит читателя на самые душеполезные библейские ценности
[513].
Он заставляет компьютер «Мандаракс» в романе «Галапагосы» изрекать:
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.
Святой апостол Иоанн (4 до н. э.? – 30?)
[514] В первых строках «Завтрака для чемпионов» он приводит следующий эпиграф:
Он знает путь мой; пусть испытает меня, – выйду, как золото.
(Иов)
В «Сиренах Титана» он устраивает вариации на знакомую библейскую тему:
В начале Бог стал Небом и стал Землей… И сказал Господь: «Да буду Я светом», и стал Он светом.
(«Авторизованная Библия с поправками» Уинстона Найлса Румфорда»)
[515] ~
Как называть персонажей?
Воннегут часто использует похожие имена. Почему? Он объясняет:
Просто [бывает] такая причуда – не сверяться с предыдущей книгой. Я вот не сверяюсь. Видимо, это причуда, которая появляется, когда пишешь так долго. И думаешь: к чертям собачьим, вообще не особо-то важно, как их всех зовут. В старых номерах «Райтерс дайджеста» [Writer’s Digest] миллион статеек насчет того, как подбирать персонажам имена
[516].
Впрочем, вполне очевидно, что имя для своего Билли Пилигрима (из «Бойни номер пять») он подбирал тщательно: в черновиках встречается масса других вариантов. «Билли» звучит довольно-таки по-американски. Это уменьшительное имя, мальчишеское. К тому же в истории каких еще стран есть пилигримы? Еще в младших классах мы рисуем их наряду с индейками, вспоминаем о них каждый День благодарения. Самая что ни на есть говорящая фамилия – Пилигрим.
Имена некоторых других важных воннегутовских персонажей тоже имеют особые смысл и звучание. Фамилия «Розуотер» из романа «Дай вам бог здоровья, мистер Розуотер» вызывает мысль о взгляде на жизнь сквозь розовые очки и о дамах былых времен (куда более чинных времен, чего уж там), душившихся розовой водой (rosewater). Фамилия Румфорд (Rumfoord) из «Сирен Титана» напоминает о «старых богачах» – голландских семействах, некогда приехавших в Новый Свет (ср. Рузвельт – Roosevelt). Мэри О’Луни в «Рецидивисте» – как с Луны свалилась. И так далее.
Выбирая имена для своих персонажей, следуйте примеру Воннегута. Называйте их так, чтобы вызывать у читателя определенные ассоциации, неважно, сознательные или подсознательные. Учитывайте происхождение героев, их социальный статус, эпоху, в которую они живут, и т. п. Иначе говоря, отыскивайте визуальное и звуковое le mot juste.
~
Иногда Воннегут забавляется с именами знакомых, как поступают многие писатели. К примеру, Старбак – фамилия поэта Уильяма Старбака, руководившего Писательской мастерской, когда там преподавал Воннегут.
В романе «Галапагосы» он использует почти не замаскированные имена друзей и знакомцев, а также кое-какие имена знаменитостей (скажем, «миссис Онассис»). «Доктор Теодоро Доносо» разделяет фамилию и черты характера с его другом Хосе Доносо, чилийским писателем, который тоже преподавал в Мастерской. «Рядовой Херальдо Дельгадо» – это почти «Херальдо Ривера», его бывший зять. «Мэри Хепберн» напоминает о Кэтрин Хепберн, а также обо всех его знакомых Мэри, чьи имена-фамилии он использовал прежде: тут и Мэри О’Хэйр, жена его однополчанина, и его студентка Мэри Кэтлин О’Доннелл.
Став знаменитым, он порой поддразнивал читателя «шуточками для своих»: он создал собственный мир и использовал имена персонажей одной книги в другой, так что они, разумеется, казались читателю знакомыми.
Вы тоже можете так поступать – после того, как напишете множество романов и прославитесь.
~
Однажды, в старших классах, я ночевала у подружки вместе с несколькими приятельницами, и мы тайком притащили в ее спальню секс-руководство, которое принадлежало ее родителям. Некоторые фрагменты мы зачитывали вслух. Например, такую фразу (она следовала после описания полового акта): «Это подарит вам изысканное наслаждение». Мы нервно хихикали и, перевернув страницу, читали описание другой позы – с тем же обещанием: «Это подарит вам изысканное наслаждение». Еще одна страница, еще одна поза, та же фраза: «Это подарит вам изысканное наслаждение».
Наше нервное хихиканье теперь было обращено на сам текст. С тех пор фраза «Это подарит вам изысканное наслаждение» (или даже просто слово «изысканный») неизменно вызывала у нас взрыв хохота – совершенно воннегутовского по духу.
Одно из основополагающих правил для хорошего писателя: избегайте повторов. Этот принцип уже стал, можно сказать, избитым клише сочинительского ремесла.
~
Однажды Ричард Йейтс поведал нам на занятиях: как-то раз он прочел газетную статью о бананах. Синонимов к слову «банан» не так уж много. Банан – он и есть банан. Поэтому, по словам Йейтса, журналист без конца повторял его: «банан» то, «банан» сё… И лишь в самом конце стояло «этот удлиненный желтый фрукт».
~
Обычно и в самом деле очень утомительно вновь и вновь читать одно и то же слово или фразу – при всей их изысканности. Это свидетельство лености автора. К тому же такие повторы в конце концов начинают казаться смешными – притом что автор явно не собирался смешить читателя.
Но повтор может быть невероятно эффективным, если пользоваться этим приемом сознательно и целенаправленно.
