~
Двенадцать лет спустя вышел роман «Галапагосы», действие которого происходит в будущем, после экологического кризиса, обернувшегося настоящей катастрофой. В этой книге Воннегут снова обращается к теме химии мозга. Последний, можно сказать, почти что становится одним из персонажей.
‹…› В те давние времена почти у всякого индивида мозг весил порядка трех килограммов! Не было предела злым козням, которые столь непомерно разросшийся мыслительный аппарат мог задумать и осуществить.
‹…› Если бы не эти невероятно гипертрофированные мозги – Земля была бы совершенно невинной планетой
[691].
К чести человечества, каким оно было в ту пору, следует сказать: всё большее число людей признавало свои мозги безответственным, ненадежным, страшно опасным и совершенно непрактичным инструментом – словом, никуда не годными
[692].
Признания во временном отказе умственных способностей составляли основное содержание всех разговоров: «Виноват»… «Прошу извинить»… «Надеюсь, я вам не повредил»… «Сам не верю, что мог такое сделать»… «Все произошло так быстро, что я и сообразить не успел»… «Я думал, что застрахован от подобных поступков»… «Никогда себе не прощу»… «Я не знал, что оно было заряжено»… и так далее, и тому подобное
[693].
Воннегут показывает: разум людей частенько ведет себя как некий коллективный простофиля. Результат – цивилизационные и культурные катастрофы.
Относительно таинственного энтузиазма, с которым люди миллион лет тому назад стремились препоручить технике как можно больше областей человеческой деятельности: что это, как не еще одно признание того, что мозги их в те времена не годились ни к черту?
[694]
Его персонажи демонстрируют нелепейшие сбои здравого смысла. Мэри Хепберн, когда-то преподававшая школьникам биологию и полагавшая, что «человеческий мозг – самое восхитительное устройство для выживания, созданное эволюцией», теперь испытывает страшные мучения из-за того, что ее собственный мозг подталкивает ее к самоубийству
[695].
Или вот еще:
Имя этого рядового было Херальдо Дельгадо. ‹…› Ему было всего восемнадцать лет, и он страдал параноидной шизофренией. Такому ни за что не следовало доверять настоящих боеприпасов.
Его большой мозг внушал ему всевозможные идеи, не соответствовавшие действительности: будто он величайший танцор в мире, будто… люди, завидующие его танцевальным способностям, стараются разрушить его мозг с помощью миниатюрных радиопередатчиков – и так далее, и тому подобное
[696].
Повествователь признаётся, что
сам часто получал от своего увесистого мозга советы, которые, с точки зрения моего благополучия – да если уж на то пошло, и благополучия всего рода человеческого, – можно было охарактеризовать как, мягко выражаясь, сомнительные
[697].
Над всеми человеческими мыслями нависает потолок, который их ограничивает.
~
Ученые, кстати говоря, не так давно обнаружили, что человеческий микробиом («ансамбль микробов», населяющий наш организм) с функциональной точки зрения ведет себя как отдельный орган. Более того, он весит примерно столько же, сколько и наш головной мозг. Микробы соперничают с мозгом по части веса – каково?
[698]
~
Современные исследователи механизмов работы мозга поддерживают некоторые из воннегутовских идей на эту тему. Они уже начали выявлять конкретные участки мозга (часто весьма небольшие), вызывающие такие психические состояния, как депрессия или биполярное расстройство, и понемногу открывают методы облегчения страданий – иногда напоминающие изменение схемы подключения электрических проводов
[699].
~
Наше тело и сознание замечательно устроены, но в них могут возникать временные неполадки и перебои даже без всякой болезни. Как показывает пример Воннегута, полезно при этом обращаться за помощью к специалистам. Потому что дерьмовые ситуации бывают у каждого.
Эта библиотека набита историями поддельных триумфов, что заставляет меня сильно сомневаться в ее полезности [говорит повествователь и главный герой романа «Фокус-покус»]. Когда люди читают о великих победах, это сбивает их с толку – насколько я имел возможность убедиться, даже для белых людей, принадлежащих к высшему и среднему классу, нормой является поражение. Особенно нечестно вешать лапшу на уши юнцам, оставляя их в полном неведении о тех чудовищных подвохах, которые их ждут, и ролях суперзвезд в похабных комедиях, которые для них предназначены, да и кое о чем куда, куда хуже этого
[700].
Интервьюер из журнала Playboy спросил у Воннегута: «Вас как-то изменил дрезденский опыт – плен, бомбежки?»
Ответ:
Нет. Вероятно, вам кажется, что да, потому что есть такой стереотип. Роль дрезденских событий в моей жизни сильно преувеличена, потому что моя книга про них стала бестселлером. Не стань она бестселлером, всем бы показалось, что этот опыт не оказал почти никакого воздействия на мою жизнь. Да и вообще я не думаю, чтобы жизнь людей менялась из-за событий, которые продолжаются так недолго. Дрезденский опыт меня, конечно, потряс, но переживания могут потрясать и при этом ничуть тебя не переменить
[701].
