Мы всех блаженств воспримем дань.
— Седрик, это великолепно! Какое удивительное переживание! — Ниоба не могла больше говорить.
— Оно просто существует, и все. — Казалось, реакция Ниобы привела юношу в замешательство.
— Спой мне еще, — попросила Ниоба.
— Но песня закончилась. Далее следует ответ девушки.
Ниоба взяла его за руку:
— Тогда спой мне ответ девушки, Седрик!
Он запел, и оркестр сопровождал его, поддерживая прежнее великолепие — не просто пение и не просто музыку; казалось, звук имеет больше трех измерений, словно чувства перемешались с мелодией. «Может ли любовь, — спросила себя Ниоба, — быть чем-то большим?»
Вот будь пастух правдив и честен, И молод мир с любовью вместе, Я бы, пленившись красотой, Пришла любить и жить с тобой.
В этих словах содержалось отрицание, отказ, но это не имело значения; волшебная сила осталась. Ниоба поняла: что бы ни пел Седрик, эффект будет такой же. Она погрузилась в магическое очарование его музыки, пока он не пропел последний куплет:
Но ведь ничто не длится вечно, Любовь и радость быстротечны, А то, пленившись красотой, могла б любить и жить с тобой.
Песня закончилась, а вместе с ней и волшебство. Но теперь Ниоба смотрела на Седрика совсем иначе. Он обладал магией, и любовь была возможна.
— Отведи меня домой, — попросила она.
Однако к тому моменту когда они добрались до дома, Ниоба успела прийти в себя. В конце концов, это всего лишь волшебство; Седрик остался таким же, и их положение практически не изменилось. Нет никакого смысла совершать поступки, о которых впоследствии можно пожалеть. Поэтому Ниоба решила не форсировать события, Седрик тоже не стал ничего предпринимать, и их брак так и остался незавершенным.
Прошла еще неделя, и Ниоба поняла, что время уходит. Они на целый месяц были предоставлены самим себе; скоро их начнут навещать родственники. Девушка поняла это, когда собиралась ложиться спать.
— Они узнают, — сказала она, садясь на постели.
— Да, — согласился Седрик со своего места у камина.
— Седрик, иди сюда, — повелительно сказала Ниоба. — Мы должны. Иначе не сможем посмотреть им в глаза.
Он подошел к ней и устроился в ногах кровати. Казалось, он боится Ниобы.
— Седрик, это совсем не так уж сложно. Нам обоим рассказывали о птичках и пчелках, и мы видели животных.
— Вы не животное! — с ужасом в голосе воскликнул Седрик.
Ниоба задумалась. Какая неловкая ситуация! Если бы он набросился на нее, как бык в загоне для спаривания, она пришла бы в смятение, но сумела бы вытерпеть; мать предупреждала ее, что мужчины так устроены. По крайней мере, лед, как принято говорить, был бы сломан.
Ниобе стало не по себе от этой метафоры, однако она явно подходила. Так или иначе, они попали в трудное положение.
— Забудь о животных! Иди ко мне в постель. Просто смешно спать отдельно.
Седрик подвинулся и робко вытянулся рядом с девушкой.
— Но кто же спит в одежде! — воскликнула она.
— О, мадам, я не могу…
Ниоба потянулась и взяла Седрика за руку. Она была холодной.
— Седрик, ты меня боишься?
— О нет, мадам! — запротестовал он, продолжая дрожать.
— Значит, страшишься того, что мы должны сделать?
— Я в ужасе.
— Седрик, это же смешно. Ты знаешь, что нравишься мне, и если ты споешь…
— Но это будет волшебство, а не я.
Он хотел, чтобы Ниоба любила его самого, а не магию, которой он обладал. Тут трудно было что-то возразить. Однако Ниоба подозревала, что это всего лишь предлог для того, чтобы оправдать свой страх.
— Седрик, я знаю, что ты не трус. Что тебя тревожит на самом деле?
— Я не могу — не могу этого сделать с вами, мадам.
И снова «мадам»! Она пытается сблизиться с ним, а в результате они только отдаляются друг от друга.
— Но почему?
— Потому что вы такая… такая красивая и замечательная и…
Он пожал плечами, не в силах выразить свои мысли более внятно.
— Седрик, я же твоя жена!
— Не по собственному выбору!
Знакомые мотивы; нужно немедленно уйти в сторону.
— Но и не по твоему, Седрик. Мы — двое людей, которых обстоятельства свели вместе, обстоятельства и воля родителей, они старались сделать для нас все, что в их силах, а теперь мы…
— Женщина и мальчик, — сказал он.
Вот оно, опять. Седрик чувствовал свою неадекватность — и Ниоба не могла убедить его в обратном. И все же она понимала, что должна как-то переломить ситуацию.
— Но ты растешь!
— Не думаю, что когда-нибудь вырасту настолько, что буду вам соответствовать.
— Седрик, это неправда! — запротестовала Ниоба, вдруг почувствовав, что стала похожа на мать, утешающую своего ребенка. Их диалог ни к чему не приведет. Как и все предыдущие.
Ниоба лежала в неловком молчании и размышляла. Наконец она промолвила:
— Седрик, может быть, мы слишком торопимся. Давай действовать постепенно. Сними одежду, ложись рядом со мной под одеяло. Мы просто будем вместе спать. И ничего больше.
— Вы обещаете?
Ниоба засмеялась:
— Обещаю, Седрик. Ну что я могу с тобой сделать?
Он тоже рассмеялся, но его смех был каким-то вымученным.
— А если станет холодно?
— Тогда мы придвинемся друг к другу, чтобы согреться. Ведь люди спят вместе именно для этого, не так ли?
— Но вы… на вас почти ничего не надето!
Ниоба села и расстегнула ночную рубашку, довольная собственной смелостью.
— Я останусь совсем без одежды.
Седрик откатился в сторону и с громким стуком упал с кровати на пол. Ниоба с тревогой соскочила с постели и склонилась над ним, чтобы помочь подняться.
— Седрик, извини меня! Ты не ушибся?
— Пожалуйста, мадам, ваша рубашка… — Он отвернулся.
Ниоба посмотрела на себя и в тусклом свете гаснущего огня увидела, что ночная рубашка распахнулась, обнажив часть груди.
— Ради Бога, Седрик, ты можешь посмотреть на меня! Я твоя жена!
— Это неправильно, — заявил он, не поворачиваясь.
— Седрик, посмотри на меня! — приказала Ниоба.
Но он ее не послушался.
Гнев запылал в ее обнаженной груди. Она встала, обошла кровать и снова улеглась со своей стороны. Ну что ты будешь делать с упрямым мальчишкой?
