Перебегая через двор Среднего замка, грамматики увидели яростное побоище перед воротами: люди кидались друг на друга и кричали, звенели клинки и трещали щиты. Казалось, там какое-то общее безумие, когда толпа единодушно набросилась на неведомого зверя, бьёт его, колет, рубит и топчет.
А в покоях магистерского дворца было тихо и безлюдно. В уцелевших окнах безмятежно сияли цветные витражи. Скамейки, столы и шкафы казались мирной домашней скотиной, брошенной хозяевами. В сводчатом арматориуме на полках стояли книги – раздёрганные старинные манускрипты, обтянутые кожей кодексы, фолианты с медными замками и драгоценные инкунабулы. Рето знал, что нужно взять лучшие хроники Ордена: тома Петра из Дусбурга, Иоганна фон Посильге и Виганда Марбургского, а ещё историю Оливской обители и переплёт с «Началами Тевтонского ордена». Рето сложил книги на сорванную занавесь, связал её углами в пригодный для переноски узел и взвалил ношу на плечо. Сигельд вдруг шагнул к Рето и поцеловал в щёку.
– Ты меня спас, – прошептал он. – Я не забуду…
Рето склонил голову, задыхаясь от волнения.
Во дворе догорало сопротивление Среднего замка. Наёмники захватили фирмарий и добивали там стариков; из разбитых окон комтурских палат валил чёрный дым; рубились в стрельчатых арках гостевых дормиториев, железо лязгало в трапезной.
Дюннбюксы и рогатки не остановили таборитов – те всё прибывали и прибывали, оттесняя защитников к магистерской капелле Святой Екатерины. Тевтонцы не удержали свой знаменитый строй, и даже малые их соединения рассыпались: рыцари, сарианты, полубратья, конверсы и кнехты сражались уже поодиночке и пятились, пятились под напором наёмников.
Лужайки и мощёные дорожки исчезли под шевелящимися грудами тел. Толчея побоища пульсировала быстрым и частым движением: взмахами рук, скрещением мечей, мельканием искажённых лиц, выпадами копий, блеском солнца на лезвиях и шлемах, птичьим взлётом бело-крестовых рыцарских плащей. Всё вокруг стучало, звенело, вопило и хрипело. В сумятице невозможно было разобраться, и только вокруг рыцарей вдруг всё становилось ясно – рыцари по дуге расчищали пространство перед собой смертоносным скольжением длинных мечей. Конечно, табориты с короткими дюзаками были великими покорителями уличной тесноты, но ничто не могло противостоять силе огромных немецких кригсмессеров – сверкающим плоскостям старинной стали. Однако могучих рыцарей, слоноголовых и белокрылых титанов, было слишком мало, чтобы отбить врагов и предотвратить поражение.
Рето успел увидеть, как рухнул поверженный копьём комтур Корбин, и его белый плащ затянуло в тёмный водоворот таборитов. Магистр Людвиг фон Эрлихсхаузен, широко разметая наёмников клинком, отступал к крыльцу дворца, и рядом с ним сражался брат Хубберт Роттенбахский: полуслепой, он орудовал волнистым мечом-фламбергом. Орден проигрывал битву, точнее, уже проиграл, но в гибели крестоносцев словно возрождался дух древних тевтонов, давно покинувших этот мир: они приближались в облаке смертной тьмы, и грозные их очертания проступили сквозь ветхую ткань бытия.
С ношей книг армариус Рето фон Тиендорф бежал к воротам Высокого замка, и ватиканский скриптор Сигельд бежал вслед за ним. В арке, сжимая оружие, стояли стражники и молча смотрели на битву, прикованные к месту законами Статутов. Они посторонились, пропуская грамматиков. За спинами беглецов звякнули натянутые цепи и заскрежетали железные суставы моста. Бревенчатая рампа начала подниматься, непреодолимо отсекая Высокий замок от Среднего замка ущельем оборонного рва. Казалось, что убирают сходни и Высокий замок отплывает от земли в небо, точно корабль от берега.
Глава седьмая
Людерса в Лоцманской башне Женя так и не отыскала: офицеры рейдовой службы сказали, что на работу он не явился. Зато Женя столкнулась с кем-то из командования военно-морской базы и получила разрешение осмотреть Шведскую цитадель, которую занял Балтфлот. Женя отправила Володю за Клиховским, а сама позвонила в общежитие Пакарклису, и теперь историки стояли перед мостом через крепостной ров и ждали коменданта. Караульные матросы косились на товарища капитана из СМЕРШа с явным интересом.
Из входного тоннеля вышел флотский офицер в фуражке с крабом и в тёмном кителе, на руке у него была комендантская повязка. При виде Жени он словно бы стал выше ростом и шире в плечах. Женя протянула ему документы.
Ворота цитадели находились между бастионами Альбрехт и Кронпринц. Щурясь на солнце, Володя разглядывал укрепления: в каменной стене рва над водой – амбразуры; краснокирпичная кладка фортификации; маленькие башенки и зубцы, арка портала с рельефом прусского орла… На куртинах, зеленеющих свежей травой, торчали бетонные крыши дотов и короткие колья с колючей проволокой, солдаты называли такие заграждения «спотыкач».
– А вы с какой стороны штурмовали? – спросил у Володи Пакарклис.
– Где во-ворота Фаульвинкель.
Женя призывно махнула рукой.
Володя шёл по расчищенному тоннелю и вспоминал штурм крепости. Город, догорая, затих; немцы откатывались по косе Фрише Нерунг, а цитадель всё равно не сдавалась. Да и хрен с ней, говорили бойцы, фашисты посидят – и вывесят белый флаг. Но пронёсся нехороший слух, что Москва решила дать салют в честь «освобождения Пиллау», значит, нужно довести дело до конца. Придётся умирать на этих бастионах и равелинах. Командование бросило на штурм всех: ездовых, связистов, рембригады и штабных работников. Бойцы с разных сторон полезли в ров, а из амбразур по ним били немецкие пулемёты.
Володин полк, точнее, то, что от него осталось, атаковал Фаульвинкель – Ленивый Угол – и бастион Кёниг. Дивизионная артиллерия прижала стрелков на куртинах, и бойцы плыли через ров на плотах из досок, кроватей, ящиков, дверей и бензиновых бидонов. Добравшись до стен, закидывали в амбразуры гранаты и лезли наверх, на эскарпы и земляные откосы куртин. А там, наверху, были траншеи с брустверами из мешков с песком, дзоты и «спотыкач».
– Вы проявили огромное мужество, – с уважением сказал Пакарклис.
Володя уже не мог восстановить в памяти свои ощущения. Это было как падение без парашюта, бездна: жизнь закончилась, а смерть не началась. И мужество требовалось лишь на то, чтобы прыгнуть в бездну, а внутри бездны действовали другие законы. Даже не законы – умения. Там он состоял только из навыков: укрываться, перебегать, стрелять, наносить удар, отбивать штык.
В сводчатом тоннеле голос флотского офицера звучал гулко:
– У крепости, мадам, пять бастионов. Если сравнить с крейсером, что лично мне, как вы понимаете, ближе, то бастионы – это орудийные башни. Сразу успокою вас, что цитадель уже не имеет военного значения. Например, линкор «Октябрьская революция» легко накроет её одним залпом главного калибра. Так что перед Балтфлотом стоит сложная задача: нужно определить, как использовать бастионы. Есть вариант – под склад для старых бескозырок.
Володя остановился возле кордегардии. Он вновь увидел двор цитадели. По периметру длинные кирпичные стены казарм, утопленных под зелёными насыпями куртин: окна, двери, арки, карнизы – всё оббито, обкусано пулями. Изувеченные здания в два этажа – цейхгауз, кирха, дома офицеров, таможня, мастерские, склады. Во время штурма тут всё было затянуто дымом и пылью, взметались разрывы ручных гранат, сыпалась черепица, бойцы бежали кто куда, карабкались по руинам, сшибались в рукопашных, мелькал огонь, слепил красный свет заката. И Володя тоже стрелял по серым и грязным фигурам, не соображая, жив ли он и какая у него боевая задача. А никакой боевой задачи не было. Просто меняй укрытия, опережай самого себя, лупи короткими очередями по любой серой тени. Вон там, за тем вот углом, его вдруг подбросило в воздух и ударило о стену. И больше он ничего не помнил.
