– Мы расчищаем подземный ход, по которому сбежал их главный паук.
– Твои воины там не пройдут. Немцы встретят их и перебьют поодиночке.
– Ты дура. Ты не знаешь нас, таборитов.
– Я знаю, как легко слетает с плеч любая голова. Моя уже слетала. И я открою тебе другой путь к мизгирям. – Сигельда запустила пальцы в кудри Червонки. – Будь готов. Но первой в замок должна войти Торуньская хоругвь.
– Почему это?
– Среди поляков – тот, кому я служу.
– Он твой любовник? – тотчас хищно насторожился Червонка. – Кто он?
– Никто.
– Я завтра же перебью всех поляков прямо здесь!
– Тогда польский король не заплатит тебе ни гроша, а я уйду. – Сигельда ухмыльнулась. – Лучше не ревнуй, рыжий. Сделай, как говорю, и тогда я твоя.
– Потом я тебя разорву, дрянная девка, – хрипло прошептал таборит.
– Это я тебя разорву.
Конечно, Ульрих Червонка не догадывался, что его любовница – суккуб, поднятый из могилы на Кладбище Обезглавленных в Кёнигсберге. А Каетан помнил об этом и не обманывался ни на миг, даже когда суккуб менял личины.
Шляхтичи Торуньской хоругви расположились в фирмарии – приюте для престарелых и лазарете. Сводчатые покои здесь пропахли травами и воском, но это благоухание перебила кислятина пролитого на попойках вина. Панам рыцарям было скучно. Они бражничали, играли в кости и сражались на тупых мечах. Плиты пола затоптали грязью, а в углах валялись объедки. Обычно к середине ночи молодые паны утомлялись и падали на свои ложа. Оруженосцы стаскивали с рыцарей сапоги и залезали спать под кровати. А Каетан тайком прокрадывался в башню Курья Нога, соединённую с фирмарием галереей.
Сигельда залезала в разбитое окно, хотя это окно находилось на высоте восьми сажен над оборонным рвом. Иной раз она втаскивала в башню какого-нибудь полуживого человека – так лиса втаскивает в нору изловленного зайца. Наверное, пленниками были жители Мариенбурга. Сигельда бросала жертву на пол, гибко наклонялась к горлу, прокусывала яремную вену и пила кровь.
– Я должна есть живое, жалкий падальщик! – зло шипела она Каетану.
Каетан смотрел как заворожённый. Что случится, если перекрестить эту тварь?.. Но руку он не поднимал. Не для этого он связался с дьяволом.
– Как ты не издохла? – спрашивал Каетан. – Замок – это же монастырь!
– Я – зверь своего Господина. За мной – воля Ваала! Я всё вытерплю!
– И святую воду? И причастие? И крестное знамение?
– Меня не убить вашей благодатью. Причастие – просто пойло и корки. Кресты – деревяшки. Молитвы – бред. Святая вода – кухонные ополоски.
Каетан не верил. Демоны тоже уязвимы. Инкуб, созданный дьяволом до Сигельды, не уступал ей в силе и хитроумии, но не справился, хотя кружил вокруг Мальборка целое столетие. Об этом Каетану поведал сам Бафомет. Тот инкуб даже убил магистра, но кто-то из тевтонцев всё равно уничтожил его.
– Ты лжёшь, – убеждённо сказал Каетан. – Тебя можно победить.
Сигельда жадно сосала кровь жертвы. Человек, умирая, крупно задрожал. Сигельда наконец оторвалась от его горла и поглядела на Каетана:
– Пускай Тот, кого мы не называем, спустится сюда и сразит меня – и я паду. Но он не спустится к немцам. Он от них отвернулся. А на его вещи я не покушаюсь. Я разыскиваю другую вещь, не его. И ты её добудешь.
– Ты уже нашла Лигуэт? – вскинулся Каетан.
– Я узнала, где он. – Сигельда вытерла кровь с лица. – В вертепе, в ящике с безделушками. Скоро я открою путь в замок, а Червонка пропустит вперёд поляков. Ты возьмёшь меч моего господина и потом отдашь, как обещал.
Сигельда принялась облизывать окровавленные ладони длинным языком. Из темноты разбитого окна тянуло могильным холодом.
– Ты служишь Сатане лучше, чем я – Богу, – горько признался Каетан.
Сигельда встала и за шкирку приподняла мертвеца – трупы она уносила с собой, иначе рыцари заподозрят, что в Курьей Ноге творится неладное.
– Я бы всё сделала и без тебя, сама, – торжествующе сказала она. – Но я не могу прикоснуться к вещи моего хозяина. А ты не служишь никому, кроме себя. Ты забыл, что ради твоего господина у моего хозяина ничего не просят.
* * *
Тьма почти поглотила его, но Хубберт не горевал. На что смотреть? Как всё мельчает и гибнет? Тьфу! Когда молодого Хубберта опоясали рыцарским мечом, когда его плечи окутал белый герренмантель с чёрным крестом, Орден был грозным и могучим. Весь мир преклонялся перед ним. Магистр головой касался небес. А что потом? Потом была битва под Танненбергом, в которой дьявол выкосил славу Ордена. И быть зрячим Хубберту больше не хотелось.
Он готовился к смерти. Он уже исповедался и причастился, осталось дождаться полночного звона с бургфрида. Именно туда заманивает его дьявол. Понятно, почему. Замок полон людей, и прикончить старика втайне от всех дьявол может только в пустой башне. Он, Хубберт, давно убеждал магистра, что дьявол пробрался в Мариенбург под личиной итальянца, но магистр не верил. Однако старый Хубберт с Божьей помощью сам изгонит Князя Тьмы.
В его появлении Хубберта окончательно убедило полнолуние.
Полная луна сияла и в канун сражения под Танненбергом. Тогда многие воины видели знамение на диске волчьего светила: тень короля сражалась с тенью монаха, и король победил – сбросил монаха вниз. Небесное ристалище предвестило торжество Люцифера. Похоже, что на такую же яркую полночь дьявол уповает и ныне. Это выдало его с головой.
Вчера дьявол остановил Хубберта возле рефектория, обеденного зала.
– Не сочти за дерзость, брат мой. – Дьявол смиренно поклонился. – Я скорблю о твоей слепоте. Но есть способ избавления. У нас в Италии небесные тела спелые, как райские плоды, и мудрецы применяют их огнь в целительстве. Бельма снимают полной луной. Прошу тебя, попробуй моё средство. – Дьявол протянул какую-то бумажку. – Надо в двенадцатый час на самой высокой башне семь раз прочесть вот эту молитву святой Елене. Я переписал её для твоего зрения большими литерами. Равноапостольная жена поможет.
Хубберт сложил листок вчетверо, сунул в рукав и ухмыльнулся. Напрасно Сатана полагает, что старый рыцарь выжил из ума и попадётся в его ловушку!
Хубберт сидел в своей каморке без лампады, точил кинжал-мизерикорд и размышлял. Он сразу опознал в итальянце Зверя – ещё когда тот припёрся в часовню, чтобы полюбоваться могилой Ульриха фон Юнгингена, сражённого им под Танненбергом. Хубберт мрачно вспоминал давнюю великую битву.
Такого огромного войска Орден не собирал никогда. Чёрно-белые ряды тевтонцев под жарким солнцем июля вытянулись по зелёным холмам близ деревушки Танненберг и благородно ждали три часа, пока враги построятся. Польский король Ягайло, тоскуя, дважды отслужил мессу, а князь Витовт, грубый литвин, потерял терпение и кинул своих всадников в атаку.
