– Знаешь, Женька, я хоть и простой мужик, зато верный. А этот молодняк ещё до войны всякого блядства в ниверситетах нахватался.
– Где нахватался? – не оглядываясь, переспросила Женя.
– В ниверситетах, говорю.
Женя невесело усмехнулась. Майор плотно придвинулся к ней сзади, крепко взял за талию и наклонился к уху.
– А я ведь тоже барышне ножки целовать умею, – прошептал он.
– Отвали, Перебатов! – поморщилась Женя.
В своей комнате, бывшем кабинете, Женя лежала на кожаном диване одна и думала о Володе. Вспоминала выражение его лица и прикосновения его рук. Володя был не такой, как Перебатов. Коля брал её жадно – просто хапал, будто обжирался с голодухи. Но обжираются только для себя. А Володя хотел, чтобы хорошо было ей, Жене. Он по своей натуре был бережный, внимательный.
Женя решительно отбросила сомнения и ревность. Медсестрёнкам ли тягаться с ней, капитаном СМЕРШа? И дело даже не в СМЕРШе. Нужно уметь быть в постели как в бою, а у медсестрёнок на такое духа не хватит. Впрочем, скорее всего, никакой подруги у Володи нет. Но даже если есть, то Женя все эти ниточки без колебаний оборвёт. Славный мальчик Володя – её трофей, и она никому его не уступит: ни медсестрёнкам, ни Перебатову.
Женя лежала, глядела в белый потолок, слушала дальнее громыхание с вокзала и представляла над собой Володю – его внимательные тёмные глаза, его жёсткие губы и мягкую юношескую щетину, представляла его осторожные и чуткие движения, его сдержанную силу, тяжесть его тела. Она не заметила, что уснула. Ночной ветер шевелил её распущенные волосы.
Володя разбудил Женю в шесть пятнадцать утра. В шесть заканчивался комендантский час, и патруль открывал проход по мосту через канал Грабен. Володя почти бежал до бывшей Школы подводников, а потом вместе с Женей они почти бежали обратно на улицу Проповедников к дому Людерса.
Женя с брезгливым любопытством разглядывала труп фон Дитца в сарае:
– Это точно адъютант гауляйтера?
– До-документов при нём, ко-конечно, не имелось, но Клиховский уверяет, что п-прекрасно знал фон Дитца. Зачем ему врать?
– Поляк – мутный тип, – сказала Женя.
Володя не мог не согласиться. Он протянул Жене портсигар адъютанта:
– Там ещё остались си-сигареты с ампулами…
Женя повертела портсигар и убрала подальше.
– Не переживай, что не взял живьём, – снисходительно сказала она. – У нас и матёрые волкодавы, бывало, теряли агентов при задержании.
Жене следовало сердиться, что Володя по неопытности допустил гибель ценного информатора, однако Женя не сердилась. Наоборот, она была рада, что Володя жив и здоров, что он провёл ночь с Клиховским, а не с подругой.
– Повтори-ка мне про гауляйтера.
– Не помню до-дословно, но этот а… а… адъютант говорил, что гауляйтер сидит в ка-катакомбах и готовится на лодке добраться до какого-то судна в море… Ждёт на-назначенное время… Людерс нужен ему как лоцман.
– Ясно… – Женя задумалась.
Теперь она твёрдо знала, что Эрих Кох находится в Пиллау. И ей надо торопиться, потому что Кох может ускользнуть в море, словно рыба.
– Опять всё зависит от доступа в катакомбы! – с досадой сказала Женя.
Володя помедлил перед главным разговором. Чтобы не глядеть Жене в глаза, он глядел на труп фон Дитца. Конечно, он не собирался лгать, но всё равно как бы обманывал Женю. Ему не было дела до Эриха Коха. И до Жени тоже. Он просто хотел оказаться рядом с Хельгой. Однако он – солдат, и здесь, в Пиллау, он пребывает на птичьих правах, на милости у командира – у Жени.
– Людерс не уйдёт без ма-мальчика… – сказал Володя. – За мальчиком опять пришлют че-человека.
– Опять? – прищурилась Женя.
Володя кивнул.
– Это хорошо. Тогда мы устроим засаду.
Володя отрицательно покачал головой.
– Не… не-н-надёжно, – еле выговорил он.
– Почему? – сразу спросила Женя.
– Са-сама подумай…
Женя подумала. У неё нет людей. Её группа – три учёных литовца. Даже если она выпросит бойцов у Перебатова, как она потом всё объяснит майору, чтобы не выдать свой план с поимкой гауляйтера? А засада и вправду дело ненадёжное. Фон Дитц вылез из катакомб и пропал – вероятно, погиб, – и немцы теперь будут куда осмотрительнее. Удастся ли Жене взять нового посланца гауляйтера живым? И вообще, успеет ли она?
– Что-то хочешь предложить? – догадалась Женя.
– Пускай ма-мальчишку уведут… Я прослежу ку-куда.
– Почему ты? В этом деле нужны навыки контрразведки, а не пехоты.
– Са-сама ты не сумеешь. На тебя обращают в-внимание. Ты ка-капитан СМЕРШа… и красивая женщина.
Володя не хотел строить аргументы на лести, так само получилось. Но Женя и не клюнула на этот крючок.
– Похоже, ты всё уже обмозговал, – с подозрением заметила она.
Володя почувствовал себя в дровяном сарае, как в тюрьме, и устало присел на ящик, на котором ночью сидел Клиховский.
– А если потеряешь немчика?
Володя закурил. Женя ждала. Её лёгкое настроение развеялось.
– Он сам ве-вернётся, – с трудом выдал Володя. – Он хо-хороший…
– С чего ты взял? Это гадёныш. Гитлерюгенд.
– Во-война всех озлобила… Но он с дядей остался с-с-здесь. Они оба сложили оружие. Я уговорю его ве-вернуться из катакомб и по-показать нам вход. Мо-может, он и Людерса выведет…
– Чушь! – отрезала Женя.
– Не чушь. – Володя покачал головой, подбирая слова. – Они бы-были при штурме П-пиллау… Та-такого никому больше не надо. Им уже не нужна война. Им не нужен га-гауляйтер.
– Людерс же ушёл.
Володя пожал плечами: ну и что? Людерса могли вынудить. Но Хельга-то не ушла с Зигги. А сейчас весь расчёт Жени только на неё.
– Мы не можем доверять им, Нечаев, – жёстко сказала Женя.
– По-понимаешь, Женя… – Володя с болью смотрел ей прямо в глаза, чужие и холодные, будто оптические прицелы. – Это не мы до-должны доверять им… Это они до-должны доверять нам.
* * *
Днём Клиховский спал, а ближе к вечеру отправился в комендатуру. Он хотел найти газетную статью, о которой упоминал Володя, с фотографией разрушенного замка в Мариенбурге. По-русски Клиховский не читал и почти не говорил, однако надеялся, что как-то сумеет объясниться с работником политотдела. Ему повезло: в коридоре комендатуры в толкучке он встретил Пакарклиса. Тот приходил за обеденными талонами для своей группы.
– Сегодня в цитадель должно пожаловать командование Балтийского флота, – пояснил Пакарклис. – Охрана выдворила и нас, и военнопленных. Так что сейчас я к вашим услугам, Винцент.
