Просьба перечислить зарплату на умершего мужа по постановлению Совета министров СССР от 8 сентября 1955 г. № 1655»
[310].
Речь – о постановлении в отношении тех, кого стали выпускать на свободу в «оттепель». Инта, откуда писала Эмилия, – это одна из региональных «столиц» ГУЛАГа. Кем же был её муж, явно сгинувший в сталинских репрессиях?
Родился Густав Шок-Борецки в 1897 г. в Братиславе
[311] (как и Эмилия). В одной из справок Коминтерна и в паспорте гражданина СССР он назван венгром
[312], но свою автобиографию написал на немецком
[313]. Да и в другой справке кадровиков Коминтерна он значится как немец
[314].
В период 1913–1918 гг. он числился в Венгерской социал-демократической партии
[315]. Но на то же время приходятся такие этапы его жизни:
«1914 – призван в австро-венгерскую армию.
1915 в Перемышле плен.
1916 лагерь для военнопленных Березовка (Сибирь).
1916–1917 – кучер на заводе в Невьянске (Урал).
Там, по его словам, вступил в РККА, боролся с чехословацкими легионерами, заболел тифом, лежал в лазарете в Нижнем Тагиле и Перми.
В 1918 вернулся в Братиславу»
[316].
Оказавшись в России во время революционных событий, Шок-Борецки радикализировался. Об этом свидетельствуют дальнейшие записи из его личного дела: «1919–1920 гг. – КП Венгрии. 1920–21 – чешская с.-д. Член КП Чехословакии с 1921 г. КПСС с 1928 г. (в порядке перевода)»
[317]. Между прочим заметим, что использование в этом документе аббревиатуры «КПСС» (так правящая в СССР партия стала называться в 1952 г.) свидетельствует: и в Британии, и в Советском Союзе с операцией «Ледоруб» продолжали разбираться и спустя многие годы после войны. Но раз в 1928 г. Густав Борецки числился членом советской компартии, значит, тогда он вернулся в Россию. Куда? Для чего?
В материалах Коминтерна ещё говорилось: «III-й курс, немецкий сектор (очевидно, МЛШ. – Авт.). […] Дисциплинированный и хороший товарищ. Не вполне самостоятельно ориентируется в политических вопросах. Годится для […] организационной массовой работы под наблюдением руководящих товарищей»
[318]. Руководящие товарищи его «гоняли» по теории и практике марксизма-ленинизма:
«8.1.30, вечер.
Председатель: Что такое продразвёрстка?
ШОК отвечает правильно.
ФРАЙ: Ошибки чехословацкой партии по национальному вопросу.
ШОК: Ошибка состоит в отсутствии национальной программы вообще»
[319].
Как видим, он – венгр по национальности и немец по культуре – обязан был отвечать на вопросы и по чехословацкому «треку». Это – свидетельство того, что в Коминтерне к Центральной Европе продолжали относиться как к чему-то единому, оставшемуся от Австро-Венгерской империи. Впрочем, не будем забывать и о том, какие профессиональные характеристики той части света дают специалисты в области спецслужб: «Столица бывшей Австро-Венгерской империи […] предоставляла великолепные возможности для работы разведок всех стран мира из-за своего либерального полицейского режима и возможности относительно легко приобретать настоящие документы. В связи с распадом империи Габсбургов большинство архивов, в которых фиксировались акты о рождении, смерти и т. п., находились в хаотическом состоянии, чем пользовались разведслужбы различных стран»
[320].
Но вернёмся к Шоку-Борецки. Оказавшись в СССР, постепенно он вживался и в советские реалии: скоро стал председателем шефской комиссии над 35-й черноморской батареей
[321] в Севастополе
[322].
Однако в его деле есть и такой документ: «Выписка из материалов по партчистке студентов. В первое время я чувствовал себя еще очень слабым, ввиду моей низкой теоретической подготовки»
[323]. Более того, МЛШ он так и не окончил, ибо опять же: «Имел очень слабую теоретическо-политическую подготовку»
[324]. Для полноты картины добавим: в заключение процитированной выше справки говорится, что Густав готовится к самостоятельной организационно-массовой работе, но слово «самостоятельной» там зачёркнуто
[325].
Тем не менее исполнителем он, похоже, был толковым. Сразу в двух справках кадровиков ИККИ подтверждается, что Густава привлекли к работе в той структуре III Интернационала, где требовались совершенно особые способности и характер – к курьерской службе, к разведке: «ШОК работает в ОМС»
[326], «Работал в ИККИ в аппарате СС»
[327]. Всё это – до ареста 8 июля 1937 г.
[328]
«Чайка» до и после ареста мужа
Итак, Густав Шок-Борецки был арестован в июле 1937 г. Но в сентябре того же года о его жене Эмилии, будущем агенте-«ледорубе», кадровики Коминтерна пишут: «Как оператор работать может хорошо. Технически подготовлена слабо […] 8.IX.37». На первый взгляд, это свидетельствует о каком-то даже либерализме сталинской системы: муж сидит, а жена может продолжать работать!
Так ли это было?
Для начала: что ещё известно о её прошлом? Записи на немецком в её деле позволяют разобраться в множественности её фамилий. Итак: «девичье имя – Эмилия Бартальски, кличка – Эмилия Нагель»
[329]. А по мужу – Борецки. И ещё Шок. Из анкеты, которую она заполнила собственноручно уже на русском языке:
