Трус?
И вновь о категоричности. На этот раз, пожалуй, со стороны СВР. Цитата: «Как следует из материалов дела, после прибытия в Вену [ «Ян»-Хуттари] проявил трусость, спрятался у своих родителей и никаких действий по легализации своего напарника «Хозе» не предпринял»
[690].
Впрочем, не будем забывать о том, что дело, на которое ссылаются в сегодняшней СВР, относится к тем временам, когда советская разведка числилась в сталинских НКВД/НКГБ. Там формулировки подбирали зубодробительные – да ещё и с запасом зубодробительности.
К тому же надо иметь в виду, что нынешним европейцам свойственно уже такое подчёркнутое человеколюбие, которое не коррелируется не только со сталинскими порядками, но и с реалиями самих стран Западной и Центральной Европы времён Второй мировой войны. Учтем это, сравнивая версию НКВД с современной австрийской версией.
Соответствующую очень подробную статью подготовила и опубликовала под эгидой Документального архива австрийского Сопротивления (DÖW) исследователь Бригитт Халбмайр
[691]. Важная оговорка с её стороны: она предлагает с осторожностью относиться к, как она считает, идеологически ангажированным материалам, опубликованным в ГДР. Сама же Халбмайр проделала колоссальную работу по сведению всей информации о группе «Эверест»: во-первых, той, что ранее была изложена австрийским историком Хансом Шафранеком (он, в частности, проанализировал показания гестаповца Занитцера, который «вёл» группу «Эверест», а после войны предстал перед австрийским судом)
[692], во-вторых, также выложенными в открытый доступ интервью, взятыми у родственников Альберта Хуттари
[693], и, в-третьих, его собственными показаниями, которые мы уже начинали цитировать выше
[694], но на которых теперь остановимся подробнее.
Итак, приведем выдержки из интервью, записанного с Идой Хуттари, о её девере Альберте: «У моего мужа был брат, который по политическим соображениям перебежал к врагу. Мы долго о нем ничего слышали. [Но] в один прекрасный день, 9 января 1944 г., в 9 часов вечера раздался стук – я была с сыном и свекром дома, мой муж был на службе. И вдруг – стук, и кто же стоит на входе? Мой деверь. Вот это был сюрприз, мы все остолбенели. Моя свекровь и тетя как раз были в кино, не дома. И тут свёкор говорит: “Боже мой, как же я жене скажу, что наш парень тут?” И вот, они возвращаются из кино, а Альберт в моей комнате. Я свекровь и тётю спрашиваю, как им кино, а они отвечают, что грустное и так далее. И свекровь отвечает, что ей сегодня кое-что приснилось – чистая правда – приснилось, что Альберт стоит у двери. Свекровь ответила: я бы так ему обрадовалась! После этих слов Альберт вышел из комнаты»
[695].
Почему же он оказался у родственников? Действительно струсил? Согласно современному австрийскому исследованию, после того как агенты были сброшены с британского самолёта на расстоянии то ли в 8 км, то ли в 8 миль друг от друга, события развивались следующим образом.
Несмотря на то что их засекли, и Хуттари, и Цеттлер смогли скрыться. Хуттари сутки просидел в какой-то «трубе канала», потом спрятал рацию и отправился на явочную квартиру. Так как на явке отсутствовал контакт, он пошёл к своим родителям в Брунн-ам-Гебирге. Как мы уже знаем, они его приняли. Но каждый второй вечер у Хуттари проходили карточные игры с соседями – Вильдами, Мюлльнерами и Ирмлерами, и это вызывало особое внутреннее напряжение, так как в соседней с играющими комнате скрывался Альберт. Только вечером, после 22.00, он выходил во двор, чтобы выкурить сигарету и подышать свежим воздухом.
[696] Дополнительный риск состоял в том, что и Ида Хуттари, и ее муж работали на вермахт: Адольф Хуттари служил инструктором в казарме, а Ида отвечала за выдачу обмундирования военнослужащим на военном производстве в Брунне-ам-Гебирге
[697].
Ида и Адольф Хуттари
[698]
Маршрут Цеттлера
Цеттлер при приземлении сильно поранил ладони. Тем не менее он форсировал реку Лейту и спрятался в стоге сена. Там его на следующий день обнаружили и поддержали некие сельскохозяйственные рабочие (похоже, из числа угнанных на работу в рейх иностранцев). Судя по всему, и Цеттлер на явочной квартире никого не нашёл, а потому обратился за помощью ко всё той же семье Хуттари. И это несмотря на то, что в Англии считали, будто он и Альберт не доверяли друг другу. Маскировались? Или действительно не доверяли, но деваться им друг без друга было некуда? Нельзя забывать и то, что для германца Цеттлера Австрия – всё-таки чужая страна, а для Хуттари – родина.
В течение двенадцати недель, прошедших с момента его приземления до ареста, Цеттлер находился сначала у тех самых соседей Хуттари по фамилии Мюлльнер, а затем его приютили семьи Хольцеров, Ойгена и Валери Татар, Хохмайстеры и Вундсамы.
Среди помогавших Цеттлеру была и Хильде Циммерманн. Она рассказывала: «И [вот встал вопрос] как ему выходить на связь? Тогда мы искали повсюду место и нашли ателье в Пратере. У меня был ключ от этого ателье, да. Я там еще студенткой была. И однажды ночью мы пошли [туда]»
[699]. Для передвижений Цеттлера по городу Хильде придумала такую легенду: «Значит, мама с ним познакомилась в кино или еще где-то, и потом ведь – она одинока, а тут кто-то есть». Но предложенное ателье Цеттлер забраковал: судя по всему, в розетках был не тот ток, который был нужен для работы радиопередатчика
[700].
