— Именно! В стае выживают сильнейшие. Ты едешь в новую стаю. Не позволяй себя принижать.
— Я всё помню.
— Но не задирай нос перед теми, кто по статусу и социальному положению ниже тебя. Помни, что...
— Я помню, Эрика.
— Ну я же переживаю! — всплеснула я руками.
— Всё будет хорошо. Я справлюсь. Если уж ты выросла в нищем приюте и смогла стать такой... То я и подавно справлюсь. Я ведь не девчонка.
— Ладно. Но если что — зови. Я приеду и всем накостыляю, — улыбнулась я, сжала его руку и больше не отпускала.
Вскоре экипаж притормозил перед оградой лицея. И у этой сцены были свидетели. Куча парней от четырнадцати и до девятнадцати лет, стоящих у распахнутых ворот. Некоторые приехали, как и Лекс, с сопровождающими. Те, что постарше, уже в одиночестве.
Вот как раз последние и отреагировали на наше появление весьма бурно. Кое-кто присвистнул, кое-кто засмеялся, а кто-то и ляпнул сомнительный комплимент.
Я даже бровью не повела, ступила на землю, держась за руку Лексинталя. Кивнула Гайрасу, чтобы он вытащил небольшой саквояж. Основные вещи нового ученика уже были отправлены в лицей заранее и сгружены в выделенной ему комнате. Но так как формой и всем необходимым обеспечивало учебное заведение, то вещей было не слишком много. И сейчас с собой мы взяли лишь мелочи, которые забыли положить в прошлый раз.
— Ну, я пойду? — неуверенно спросил Лексинталь, переминаясь.
Его явно разрывало от эмоций. И со мной расставаться не хотелось. И одному оставаться страшно. Но в то же время он горел предвкушением новой жизни.
— Удачи, дружочек. Я буду скучать. Мне без тебя не с кем грабить кухню.
— Отца возьми как-нибудь на дело, — заулыбался мальчишка. — Он всё время нам ужасно завидовал.
Я прыснула от смеха. Потом потянула паренька за мочку уха, вынуждая наклониться. Поцеловала в щеку и шепнула:
— Люблю тебя. Ты самый лучший в мире мальчишка. Сдавай хорошо экзамены, а на каникулах я сдержу обещание. Проколем тебе ухо и вставим сережку. Маркиза я беру на себя.
— Точно? — просиял он.
— Зуб даю.
— Я тебя обожаю! — подхватил он меня в объятия, приподнял и покружил.
Со стороны старшекурсников тут же долетели свист и улюлюканье. Но мы не стали обращать на это внимание. Попрощались, Лекс пожал руку расчувствовавшемуся Гайрасу, забрал свой саквояж и пошел к воротам.
Я поднялась с помощью лакея обратно в экипаж, но мы не успели еще тронуться с места, так что я услышала:
— Эй, ушастый! — крикнул один из взрослых парней. — Кто эта красотка? Сестра? Или подружка?
Тут он переглянулся с друзьями и загоготал. Ведь всем очевидно, что я старше Лексинталя.
— Это моя будущая мачеха, — со снисходительной улыбкой громко ответил он им. — Правда, она потрясающая? Мы с отцом сами себе завидуем.
Родители лицеистов, приехавших не в одиночестве, навострили уши и принялись на меня поглядывать. Я их не знала, но, судя по богатству нарядов, со многими увидимся на балу.
А так как мы договаривались, что Лекс не будет болтать об этом на весь мир, то я поймала его взгляд и издалека погрозила кулаком.
Мальчишка понял, прикусил губу и добавил:
— Правда, она пока сопротивляется и не соглашается на помолвку. Но это ничего.
— Ого! Я бы такую прелестницу тоже...
Сказать пошлость рыжему парню не дали друзья. Пихнули в бок, и он проглотил окончание фразы.
Чувствую, я уеду, но обсуждать меня еще будут. Лекс добился, чего хотел. Меня заметили, мной восхитились, про меня узнали, как и про то, что мы почти одна семья.
— Эй, эльфёныш, а она приедет тебя навестить? — крикнул кто-то в спину удаляющемуся парнишке.
— Конечно. Она же моя будущая мачеха.
Вот ведь прохвост! Я рассмеялась и велела трогать.
— Хорошо, что его сиятельство не поехал с нами, — не глядя на меня, вроде как сам с собой беседует, обронил Гайрас. — А то бы ведь надрал уши поганцам наглым.
— Да бросьте, Гайрас. Можно подумать, взрослые господа не обсуждают дам. Поверьте, эти еще в рамках допустимого себя вели. Всё же сыновья дворян. Просто молодые и глупые.
— А бывало и хуже, леди? — глянул он на меня.
— Бывало, что дубиной отбиваться приходилось, — хмыкнула я. — И заклинания применять.
— Плохо.
— Ну да, хорошего мало. Но я выросла в нищете, в приюте. Не забывайте об этом. Там выживают в целости и сохранности только сильные, те, кто за жизнь зубами держатся.
Гайрас кивнул понимающе, но промолчал. Чуть помедлив, я сказала:
— Я уеду на днях. Мне нужно вернуться в Приграничье.
— Я слышал об этом, леди. Слуги в доме болтали.
— Лексу я пока не говорила. Заеду сюда только попрощаться. Не знаю, сколько займет поездка. И... вернусь ли я. Ведь всякое может случиться. Но вы следите за Лексинталем, хорошо? Не позволяйте его обижать. Если понадобится, то...
— Непременно, леди. Накостыляю.
— Нет, вам нельзя. Они же все — дети высокопоставленных персон. Но вот Арно и его команда вполне могут заступиться за приятеля. Да?
— Возможно, — медленно кивнул лакей.
— Вот и отлично. И не забывайте периодически отвозить Лекса к Арно. Уроки господина Фуарье бесценны, но именно в уличных драках Лекс смог раскрыть характер и перестать быть таким, каким его пыталась сделать леди Эстебана.
— Леди, вы меня пугаете, — напряженно проговорил мужчина. — Словно прощаетесь с нами. Вы ведь не бросите нас всех? А как же наши господа?
— Его сиятельство собирается ехать со мной, чтобы я не попала в беду. Но, Гайрас, кому как не вестнице смерти знать, что никто не живет вечно, а беда может случиться в любой момент. Видите вон ту толстушку? — кивнула я в окно на упитанную горожанку с корзинкой, наполненной свертками с продуктами. — Ей осталось жить три месяца. Кровяной сосуд лопнет, в мозг попадет сгусток. А вон тот господин с тросточкой проживет еще полгода и утром не проснется. Тихо угаснет во сне.
Я проводила рассеянным взглядом прохожих. И тут поняла, что в экипаже повисла какая-то напряженная тишина.
— Что? — вопросительно глянула я на Гайраса.
— Леди Эрика, а вы... Уже не неделю, да? Год?
— Что — год? — думая о предстоящей дальней дороге и о возможных трудностях, уточнила я.
— Вы раньше видели смерть за неделю. Сами же так говорили. И нужен был личный контакт. А сейчас... Эти двое... — сдавленно кашлянул мужчина и кивнул в окно.
И тут до меня дошло.
— Ой... — обалдело прошептала я. — Ой-ой-ой!
