И вот наконец первый лот.
Хрупкая женская фигурка ступила в луч софита — и по залу пронёсся восхищенный вздох. Теперь стало ясно, почему я держусь в стороне.
Я и не должна быть в центре внимания. Сегодня все глаза должны смотреть только на новых жриц любви.
Девочки норовили раскраситься по-боевому, как всегда, но я не пустила. Нанесла пальцем чуть помады на щеки, веки и губы и прошлась сверху блеском по двум последним. Глицерин уже изобрели, что сильно облегчало мою задачу, но стоил он, зараза, как алмазы.
Ничего, от одной баночки не разоримся. Буду считать очередным капиталовложением.
Райли прищурилась от яркого света рядом со мной. Белое, простого кроя платье в пол за счёт попадавшего на неё луча софита стало практически прозрачным, обрисовывая целомудренные панталончики и закрытый лиф-маечку. Стройные ножки переминались, тонкие пальчики неуверенно комкали подол.
— Воспитанная и целомудренная Райли скрасит ваше одиночество этой ночью. Застенчивая, но отзывчивая — она поддастся на ваши уговоры и раскроется цветком страсти в ваших руках. Стартовая цена за одну ночь — десять шиллингов.
Где-то в темноте зала ахнула Лалика. Да, ценовую политику мы с ней заранее не обсудили — я порядочно рисковала, называя немалую по местным меркам сумму за одну ночь. Обычно девочки получали десять-пятнадцать пенсов в час, пять клиентов — меньше шиллинга за ночь. За десять шиллингов мы сняли целую сауну на сутки.
Ну, элита мы или где?
С замиранием сердца я ждала ответа из зала. Примут ли избалованные маги-аристократы правила моей игры?
— Десять шиллингов за целую ночь с этой скромницей. Неужели я слышу одиннадцать? — с притворным энтузиазмом воскликнула я в густую тишину.
— Двенадцать, — прогудел густой бас откуда-то слева. Мы с Райли дружно вздрогнули.
— Двенадцать! — я не собиралась скрывать восторга. Сработало! — Двенадцать — раз, двенадцать — два. Другого такого сокровища вы не найдёте на всем левом берегу!
— Тринадцать! — выкрикнул кто-то слева.
Понеслась.
Мой мозг не успевал фиксировать цены. Я машинально повторяла цифры за аристократами, делавшими ставки, обозначала гулкими ударами каблука о сцену окончание борьбы, на счёт три краем глаза отмечала появление рядом с собой нового «лота».
Последней, но не по значимости, подошла очередь Денизы.
Фигуристую дамочку мы обрядили в тонкое кружево и кожу. Пришлось заплатить двойной тариф за срочность, но кожаные наручи с мелкими ремешками и пояс-корсет на пяти пряжках сделали буквально за сутки. Еще и сапоги дали в подарок из такой же кожи — впечатлились костюмом. Суровые мужики-кожевники оценили формы Дениз по достоинству и настойчиво выспрашивали, когда у нее свободные от работы дни. Та только фыркнула и предложила обратиться к маман.
По-моему, она себя недооценивает.
Я хотела обрядить ее в чёрное, но Лалика схватилась за голову. Траур покупатели точно не оценят. Чёрное здесь одевали только на похороны. Шанель на них нету. Ничего, я их научу правильно одеваться. Со временем. А пока внушительную грудь валькирии облегало кружево, продублированное полупрозрачной органзой, ниже все обтягивал лакированный темно-бежевый корсет и завершала костюм юбка с разрезом аж до колена, в котором виднелся высокий сапог на пряжках.
— Звезда вечера! Строгая, но справедливая Дениз накажет вас так, что вам захочется пошалить снова! — по моему знаку валькирия грозно щелкнула хлыстом.
Им Дениз, как и положено сельской девчонке, владела в совершенстве. Именно она показывала мне, как правильно им стегать или щёлкать. Не думаю, что мне это когда-нибудь пригодится, просто любопытно стало.
— Двадцать! — пискнул плюгавый коротышка на диване слева. Он буквально пожирал валькирию глазами, Дениз даже неосознанно приосанилась и еще раз стегнула воздух.
Мне даже не надо было предлагать повышение.
— Двадцать пять! — раздалось откуда-то из глубины зала.
— Тридцать пять! — перебил его нежданный поклонник шикарных форм. Он и сам был не худенький, но в росте Дениз достал бы где-то от силы до подмышки. А может, и не достал бы…
Мужчинка подпрыгивал на стуле от возбуждения и непрерывно повышал ставки. Последние два раза он просто повелся на мое предложение о прибавке, не заметив в ажиотаже, что конкурентов у него уже нет.
Дениз попеременно бледнела и краснела, не в силах поверить, что именно за неё ведётся ожесточенная баталия. По-моему, она даже чуть влюбилась в коротышку за его неподдельный энтузиазм и нескрываемое восхищение ее брутальной красотой.
Надеюсь, хоть это ее наглядно убедит в собственной неотразимости.
Царственно спустившись со сцены, в несколько шагов Дениз пересекла зал и замерла перед мужичонкой. Тот на секунду замешкался, и резкий щелчок хлыста заставил его сначала подскочить на месте, а затем поспешно подвинуться, чтобы освободить даме побольше места.
Я довольно улыбнулась: уроки не прошли даром.
Софит погас, я незаметно спустилась со сцены и по стеночке побрела наверх, в кабинет Лалики. Мы договорились встретиться там после аукциона.
Аристократы откровенно наслаждались вечером. Кто-то уже уединился с приобретениями, спеша воспользоваться правом целой ночи, но многие не торопились.
Каждого, кто выиграл заветный лот, Лалика заставила подписать контракт о непричинении ущерба. Я настояла. Кто знает, как поймут эти зажравшиеся аристократы факт продажи им девочек. Может, решат, что им все можно. Перед глазами вставали кадры криминальной хроники, и я периодически начинала сомневаться в целесообразности всей этой затеи.
Лалика меня попыталась убедить, что вся эта мишура аристократам в новинку. Сам факт того, что женщину можно будет связать, — уже шок для них. Но чисто для успокоения моих нервов мы составили на скорую руку контракт, в котором в обтекаемых фразах покупатели обязывались вернуть лоты аукциона в приличном виде по истечении срока пользования, без перманентного ущерба моральному и физическому здоровью.
Мадам только языком цокала и головой качала, глядя на заковыристые формулировки, а я строчила себе по памяти. Не один договор мы с братом разобрали, пока он на финансовом учился.
Вообще не понимаю, как Лалика может быть наивной, работая в таком месте. Что-то не верится мне, что аристократы такие нежные ромашки. Ага, а потом девушек в собственных постелях душат. Здесь, я заметила, принято было практически обожествлять благородных. Вроде они не такие, как мы, простые смертные, и даже в туалет ходят розами. А по мне, там, на правом берегу, еще худший гадючник должен быть, судя по истории нашего мира. Только манерами сверху припорошенный.
Устроившись в новом, куда более уютном кресле для посетителей, я чуть не заснула. Мадам припозднилась. Проверяла, все ли в порядке, не бузят ли подвыпившие клиенты. К ее удивлению, все было тихо и мирно, даже те, кому не досталось девочек, не скандалили, а нашли чем себя занять. Кто-то общался, кто-то строил глазки сговорчивым официанткам, кто-то продолжал целенаправленно надираться — в общем, развлекались как могли. Понятное дело: это же аристократы, а не матросы и рабочие. Им с детства вдалбливают приличия и этикет — на подкорке уже сидит, что можно, а чего нельзя.
