Оттуда и все комплексы с тараканами, кстати.
Лалика обошла стол, достала знакомую бутылку с характерными коньячными фужерами и налила нам по хорошей порции.
Я закинула ногу за ногу — во фраке, привычных брюках, движение получилось само собой — и с чувством отхлебнула из округлого снифтера. Мадам молча брякнула на стол увесистый мешок. Горловина была раскрыта, внутри виднелись приятно выпуклые бархатные и замшевые мешочки поменьше.
Еще полчаса мы провели в умиротворенной тишине, изредка нарушаемой плеском коньяка и звоном монет.
Когда Лалика заговорила, я аж подскочила. Успела задремать с открытыми глазами.
— Двадцать шесть фунтов, пятнадцать шиллингов и семьдесят девять пенсов, — торжественно произнесла мадам, обводя рукой аккуратно сложенные стопочки по десять монет. Особенно красиво смотрелось золото. — Обычно мы зарабатываем от двух до пяти фунтов в неделю, — Лалика присела за стол и тоже от души хлебнула из снифтера. Не одна я переживала за успех мероприятия. — Девочкам идёт двадцать процентов с их заработка, десять со всей суммы беру я, пять буду давать тебе. Остальное уходит наверх, — Лалика подняла на меня глаза от кучек монет и остолбенела. — Эй, ты чего? Плачешь? Радоваться надо, дура. Все же хорошо будет! Мы месячный бюджет сегодня сделали. Будешь моей правой рукой теперь, пока учиться не пойдёшь.
Слёзы текли и не думали останавливаться. Нервный срыв, как-то отстранённо подумала я, вытирая щеки поспешно выданным мадам платком. На этой неделе я вся ушла в работу, и получалось не думать ни о чем, а теперь вот откат. Надо было и себе валерианной настойки накапать.
Утром на меня толпой налетели довольные, прямо-таки светящиеся от денежных вливаний, работницы секс-индустрии и принялись требовать «продолжения банкета», то есть нового аукциона.
Девицы оказались морально и физически устойчивыми, радовались собственной возросшей популярности, а еще больше — тому, что работать теперь нужно было куда меньше, чем раньше.
Они столько и за месяц не зарабатывали, сколько за один день аукциона — бабочки теперь с меня готовы были пылинки сдувать.
Следующим вечером мы с Лаликой, позевывая, сидели в ее кабинете. Уже придя в себя и напившись валерьянки, я разбирала расшифрованную стенографию аукциона и выписывала в столбик напротив каждого номера имена, фамилии и сделанные ими ставки. Джейн постаралась и разобрала свои каракули за рекордные шесть часов.
— И что это нам даёт? — нетерпеливо потёрла глаза мадам, с трудом подавляя очередной зевок. Спали мы с ней от силы те же шесть часов. После такого насыщенного дня — или ночи — маловато.
— Это нам даёт самое главное в мире. Информацию, — я постучала оборотной стороной карандаша по стопке расшифровок. — Следующий раз, когда кто-нибудь из этих мужчин посетит наше заведение, мы будем знать без лишних вопросов, что им предложить. Внешность девушек, поведение, время, которое он у нас обычно проводит, выпивка, которую ему можно подать. Любая деталь важна.
— И что, нам теперь каждый день аукцион устраивать? — уточнила Лалика мои планы на дальнейшее развитие бизнеса.
— Нет конечно. Хватит первой недели, — замахала я на нее рукой. — Еще не хватало повторяться.
— А потом? Если новые клиенты придут? — поинтересовалась мадам. Сон у нее потихоньку улетучивался. — Как мы узнаем, что кому предлагать?
— Потом девочки уже изучат основные признаки каждого типа мужчин. Мне нужны будут отчеты обо всех: что им нравится, что нет, о чем говорят в постели.
Лалика бросила на меня задумчивый взгляд, прищурившись.
— Как-то не похоже то, что ты описываешь, на простой бордель.
Я пожала плечами.
— Мы будем элитой. Нужно заняться с девочками. Чтение, письмо, математика. Посмотреть у кого к чему склонности и тому углубленно предмет давать. За завтраком будем читать свежие газеты и светскую хронику. Поначалу вслух, чтобы все были в курсе. И обсуждать прочитанное.
Мадам покачала головой.
— Даже самые элитные девочки не умеют и доли того, что ты предлагаешь. Я знаю нескольких содержанок с правого берега, мы вместе начинали. У них дома, лошади и драгоценности, но все, что они умеют, — это качественно раздвигать ноги и стонать в нужный момент. Зачем девочкам твоя политика?
Я усмехнулась.
— Разбираться в политике — первый шаг к тому, чтобы иметь собственное мнение.
— Вот и я о чем. Мы же женщины. Зачем нам собственное мнение? Мужчинам редко нравится, когда женщина не глупа, и уж тем более они ненавидят, когда мы умнее.
Подняв полупустой бокал, я отсалютовала Лалике.
— А я не собираюсь им демонстрировать способности девочек. Мы не в цирке. Они будут нашим секретным оружием.
— В борьбе с чем? Или кем?
Я многозначительно улыбнулась, но не ответила.
Дело в том, что я сама еще смутно представляла, как именно буду использовать к своей выгоде команду ученых проституток. Но с чего-то нужно было начинать улучшение их жизни. Почему бы не с обучения?
Хорошо все же, что в пансионе давали разностороннее образование. И еще хорошо, что в борделе нашлись четыре девочки, в подобных пансионах побывавшие. То есть это конечно плохо, что бедняжкам пришлось так зарабатывать на жизнь, но для моих целей они подходили как нельзя лучше. Кроме пианино, Лалика достала арфу, флейту и ситару — гибрид привычных мне гитары и балалайки. Не хватало еще ударных, но пока что и так сойдёт. Пол сцены был достаточно гулким, и, если зал будет сидеть тихо, наши ноги, отбивающие ритм, вполне сойдут за барабаны.
Следующим номером я решила поставить танец живота. Ничего сложного девочкам на подтанцовке делать не нужно было — вращать попеременно бёдрами и переминаться с ноги на ногу они научились довольно быстро. Я отобрала пятерых, которые пойдут со мной на сцену, остальные будут, пританцовывая, ходить по залу. Ближе к народу, так сказать.
Дениз оказалась самой способной ученицей. Я не удивлялась, ведь чтобы танцевать животом — надо его иметь. Костями только погреметь можно. Но валькирия приходила от себя и способностей своего тела все в больший восторг. А какой у неё тверкинг получался — заглядение! Пока что солировала я, но в перспективе, через год, у Дениз были все шансы занять мое место.
Девочки всю неделю репетировали не покладая рук. Выкладывались на все сто. Они явно были мне благодарны за небольшую передышку в их нелегком труде, поэтому старались как могли. Только вот нервничали они все с каждым днем все больше. А получится ли? А придут ли снова? Аукционы прошли на ура, каждый последующий день в зал набивалось все больше народу. Но как отреагируют аристократы на смену программы? Лалика объясняла всем и каждому, что мероприятия теперь будут разные каждую неделю, но дошло ли оно?
Скоро узнаем.
Швеи, готовившие наши сегодняшние костюмы, наверняка все обплевались от бесстыдства некоторых. У нас у всех был открыт живот! На бедрах, чуть ниже пупка, нашили крупные, но тонкие металлические пуговицы внахлест, чтобы при каждом движении они завлекающе позвякивали. На каждую из шестерых, что на сцене, накинули по три покрывала. Как мы намучились, чтобы научиться их снимать по одному, не передать словами. Тем, что будут в зале, будет полегче — им не надо ничего снимать. Только двигаться вперёд по шажочку, выставляя то одно бедро, то другое и делая плавные взмахи руками, на которые все одели по несколько тонких браслетов. Дешевые простенькие серебряные поделки мы заказали у знакомого одной из девочек. Зато звенели они как положено!
