— Для всех окружающих — ты моя внебрачная дочь, выросшая в далеком поместье. Было бы странно, если бы у тебя сразу появились идеальные манеры. Так что тактику ты выбрала правильную, играй дурочку и дальше. Обещаю, это не больше, чем на пару месяцев. Ты окажешься удивительно способной ученицей.
— И на том спасибо, — все еще недовольно пробурчала я, расправляясь со своей порцией. Раз я деревенщина, за манерами можно пока особо не следить, и я радостно поступила с хлебом, как привыкла еще в прошлой жизни — обмакнула в подливу и вытерла тарелку дочиста.
Открытие казино назначили на начало зимы. Приблизительно. Если с борделем я запросто уложилась в неделю, поскольку требовался фактически только ремонт, то здесь работы был непочатый край. Те же крупье. Я умела, конечно, сдавать, играть и даже немного мухлевать, подсчитывая ушедшие карты, но казино — это не дома с бабушкой. Тут и ловкость рук нужна, и память фотографическая, да что там — хоть цифры различать нужно уметь на картах, а многие мошенники-карманники даже читали через букву.
Я настояла, что стенографистками будут только женщины. Джейн по моему совету провела набор желающих, отобрала тех, что поспособнее, и через месяц у нас уже было шесть новоявленных специалисток. Барон безропотно позволил мне занять половину верхнего этажа — почитав расшифровки записей из борделя, оценил пользу подобной записи-прослушки. Читал он их как роман. Где-то хмыкал, интересные места подчеркивал и выписывал себе. Джейн потом еще и премию выписал, за старание.
Пол-этажа я употребила с пользой.
Стену между двумя просторными, хоть и слабо освещенными комнатами снесли и сделали из них зал под архив. Поставили шкафы, столы для расшифровки и чтения. Эдакая библиотека компромата.
Выносить документы из здания я категорически запретила, а всех девушек обязала подписать договор о неразглашении. Я давно заметила, что к договорам здесь какое-то особенное, трепетное отношение. Даже без магической составляющей он соблюдался строго, хоть зачастую ставил одну из сторон в невыгодное положение, но все молча терпели. Подписали же — значит, надо исполнять.
Джейн назначила старшей, обязав разбирать записи, отсортировывать все, что не касается ставок и игры, выписывать расшифровку в специальную тетрадь — дата, время, все как полагается. Я тоже подучила стенографию — не для записи, а чтобы могла разобрать написанное в случае чего. Периодически я просматривала старые записи, проверяла, все ли перенесено в архив, и уничтожала черновики. Компромат потихоньку копился: в казино повадились заключать не особо легальные сделки. В разговорах ненароком всплывали нездоровые пристрастия аристократии. Про каждого посетителя я уже могла рассказать целый детективный роман. А кто у нас без греха? Пользоваться накопленными знаниями мы не спешили. Барон и раньше был в курсе большинства из этих полезных сведений. Без доказательств это просто сплетни, объяснил он. А для суда или шантажа потребуется что-то большее, чем записанное стенографисткой пьяное признание.
Но главное — представлять, за какие ниточки человека нужно дергать. Если любит азартные игры — брать на слабо, если унижает прислугу — значит, нетерпим и вспыльчив, легко заставить разозлиться и наговорить или сделать что-то непозволительное.
Несмотря на то, что я еженедельно просматривала все записи, ни одного упоминания убийцы-душителя я так и не нашла. Никто не хвастался убиенными женщинами, не предлагал задушить блондинку-другую, и даже сплетен вроде «а мой друг недавно чуть не задушил светленькую горничную в порыве страсти» не было.
То ли убийца все же был с левого берега и в казино-бордели-кабаре не ходил, то ли он и в самом деле затаился. В газетах маньяк и раньше не упоминался, но даже страшные слухи перестали в конце концов ходить по городу. Будто и не убили трёх проституток и мою подругу.
Скорее всего, с самим убийцей что-то случилось. Под повозку попал или кирпичом по голове ударили в темном переулке. Эту версию Суон старательно мне подсовывал, видя мою заинтересованность в этом богомерзком, по его выражению, деле.
Я же успокаиваться отказывалась. Ну не верилось мне, что маньяк так запросто вдруг сгинул. Скорее, чем-то его спугнули и он до поры до времени затаился.
Мне открылся целый информационный мир. То грязное белье, что собирали на клиентов мы с Лаликой, ни в какое сравнение не шёл с данными, хранившимися у барона.
Понятное дело, не дома. Хотя в фамильном особняке Суонов библиотека была завидная, куда обширнее монастырской. Но там хранилась в основном общедоступная литература, кроме пары-тройки раритетных, старинных изданий, около которых и чихнуть-то было боязно. Вдруг рассыплются.
Барон оборудовал себе логово под театром не хуже пещеры Бэтмена. Дверь открывалась четырехзначным кодом, и доступ туда был только у самого Суона и его первого помощника Дэнни.
Ну, и у меня теперь.
Отдельными папками, подписанными фамилиями, хранились целые родословные грехов. На родовитые семьи, не очень родовитые, даже на простолюдинов, замешанных в каких-то подозрительных телодвижениях. Даже тонюсенький файл на Лалику я нашла, но заглядывать не стала. Неловко как-то. Женщина ко мне со всей душой, а я ей в грязное белье полезу? Надо будет — прочитаю, а из любопытства — ну его. Некрасиво получится.
Самый толстый том про королевскую семью. Туда я, понятное дело, заглянула чуть ли не первым делом. И про себя почитала, и про сестру, и про родителей. На деде меня слегка затошнило, и я отложила неприятное чтиво. Потом как-нибудь.
Из прочитанного я сделала вывод, что сестра меня заказать вряд ли могла. Она знала о моем существовании, но и только. Искренне считала меня набожной овцой, ушедшей в монастырь по доброй воле. Калеку во дворце она то ли не помнила, то ли со мной не связала.
То ли меня очень успешно от нее прикрывали, дабы не расстраивать Высочество.
Полностью меня эти сведения не убедили. Менталистов и гипнотизеров здесь не было, возможности заглянуть принцессе в голову и узнать наверняка, что она знает, а что нет, никакой. Но пока что примем за рабочую гипотезу, что все на самом деле так, как докладывают подчиненные Барона.
Значит, сестру пока что вычеркнем из списка подозреваемых. Тоненько так, предварительно.
Мать меня заказать не могла: у нее бы мозгов не хватило.
Как ни прискорбно признавать, умом я, к своему счастью, пошла не в маменьку. Та интересовалась исключительно тряпками и балами. На то, чтобы отличить провенсский шёлк от хинского, уходили все ее интеллектуальные способности, и на мелочи вроде закулисных интриг, политики и прочей ерунды их уже не хватало.
Оставался отец. Вот тут меня терзали сомнения. Меня же не убрали сразу, когда стало понятно, что выздоровление мне не светит. В монастырь отправили тишком, до момента моей смерти только весьма ограниченный круг лиц знал, в какой именно. Кстати, это здорово сузило круг подозреваемых.
Но пока что король лидировал. Кому еще могло прийти в голову убирать калеку и зачем, я понять не могла. Не хватало данных.
