— Перловица, — я продемонстрировала двустворчатую полуоткрытую раковину. Обитатель ее недовольно шевелил ножкой и срочно хотел обратно в воду.
Бродерик, и без того приятно-зеленого оттенка, сглотнул, давя рвотный рефлекс.
— Она, вообще-то, в море плавала. Понятное дело, всякое налипло. Брось гадость, пойдём уже. Дурная была идея.
Он подхватил меня за локоть, пытаясь увлечь к выходу из морга. Он что, решил, что я ненормальная и люблю в отходах и трупах просто так копаться? Я решительно выдернула руку из захвата и потрясла перед его носом моллюском.
— Этот сорт не живет в морской воде. Они доплыли по реке до моря, потом их течением отнесло к берегу. По крайней мере эту точно. Если бы я осмотрела других, можно было бы сказать наверняка. Может, вода в легких была бы пресная?
Броди представил, наверное, как бы я определяла солёность воды, и передернулся.
— Не надо остальных осматривать. Зацепка вполне солидная, спасибо тебе. Пойдём отсюда, — он решительно накрыл тело простыней и, подцепив меня снова за локоть, повлёк к выходу.
— Мне бы в дамскую комнату зайти, — тонко намекнула я, поднимая повыше руки с налипшими песчинками и не только. Бродерик только молча кивнул, с грохотом захлопывая за нами тяжелую дверь. Если бы так же просто можно было запереть воспоминания…
На мое счастье, участок был оснащён полным набором канализации. Там даже имелись душевые! Все в одном помещении: и туалеты, хорошо хоть в кабинках, и три душа в ряд, и рукомойники. Благо никого в этот момент там не оказалось, ведь предназначалось помещение исключительно для мужчин. Перед тем, как пустить меня внутрь, Бродерик проверил все кабинки и остался снаружи сторожить, чтобы никто не вошёл.
Глянув на многократно использованное полотенце на крючке, я предпочла потрясти руками в воздухе, сбрасывая лишнюю влагу, и пихнула дверь бедром. Та поддалась, капитан галантно придержал ее, оказавшись неожиданно близко. Я сглотнула, подавив желание поправить вуаль, — на таком расстоянии от неё маловато толку — и отшагнула назад.
— Поехали на реку? — выпалила я первое, что пришло в голову, чтобы отвлечь Бродерика от увлечённого разглядывания моего лица. Сработало. Тот заморгал, отводя глаза. Не очень-то вы себя прилично ведёте, бывший лорд. Так таращиться на даму — непристойно, даже если она вам кажется знакомой.
— Зачем? — тупо переспросил он, освобождая мне дорогу.
— Посмотреть, — пожала я плечами, проскользнув побыстрее мимо подозрительно прищурившегося капитана. Неужели разглядел? — Вдруг какие следы остались. Не желаете ли прогуляться со мной по набережной? Погода стоит просто прелестная!
Последние фразы я беззаботно прощебетала уже на улице, раскрывая зонтик и закрываясь от мерзко моросящего дождя. Бродерик тяжело вздохнул, покосился на набрякшее тучами небо, и взял из корзины один из форменных синих зонтов полицейского управления.
Хорошо, что я свой захватила. Как чувствовала, что пригодится. Не хватало еще с женихом под одним зонтом идти. Еще узнает, чего доброго.
Сама не знаю, какие следы я рассчитывала найти. Тем более, под дождем, в вечных сумерках смога. Полицейское управление стояло в глубине кварталов, и до реки еще пришлось идти минут двадцать.
Скорее всего, подсознательно мне просто хотелось так незамысловато почувствовать, что я жива, в отличие от тех несчастных в морге. Холодные брызги на лице, промокшие, хлюпающие полусапожки, перестук капель по куполу зонта, тяжелые шаги надежного рыжего полицейского за моей спиной. Все, чтобы вернуть меня в здесь и сейчас, чтобы я не задумывалась, каково приходилось бедняжкам, когда их шею пережимала тугая проволока. Это еще неизвестно, живы ли они были, когда в грудь вонзался нож. Об этом аспекте мне вообще думать не хотелось. От слова совсем. Да и не понять уже — слишком долго они в воде пролежали.
Мелькнувшую идею, что мы можем вот сейчас, в еще волнующейся после недавнего шторма воде, углядеть еще один труп посвежее, я старательно отогнала и дорогу к ней забыла. Мне еще спать вечером, и желательно без кошмаров.
Но судьба сегодня почему-то решила, что кошмары мне просто жизненно необходимы.
Когда мы проходили мимо достопамятного моста, по которому меня когда-то послали далеко и надолго на левый берег, я заметила уходящие вниз ступени… Очень удобно. Людное место, правда, но если ночью, в темноте и смоге, то протащить и сбросить труп вполне возможно.
— А что там? — ткнула я затянутой в кружевную перчатку рукой в сторону ступеней.
Оказалось, под мостом с обеих сторон никто никогда не бывал. Дежурный маг огня раз в неделю проходил по верху, и вместе с ним между балками катилось очищающее заклинание. Воду он не затрагивал, так что рыба спокойно продолжала плавать, а всякие норовящие поселиться в темном влажном месте паразиты вроде крыс и улиток сгорали моментально. Огонь уничтожал только сухопутную органику — водоросли и прочая подводная растительность спокойно себе процветали.
— Чистка будет завтра. Мы как раз вовремя, — Бродерик поежился на холодном мокром ветру. — Проверим? Я сейчас. Фонарь возьму, а то темно уже.
Он быстрым шагом двинулся на другую сторону моста, тут же скрывшись в густом тумане.
Оставшись в одиночестве, я поежилась. Неожиданно громким стал плеск воды где-то в темноте, внизу; морось колючими иголками впивалась в лицо, несмотря на зонтик. Шерстяное пальто напиталось влагой из воздуха и скорее холодило, чем грело. Не хватало еще, чтобы вот сейчас из полумрака вынырнул убийца. Фонарей с моста было явно недостаточно, чтобы вернуть мне душевное спокойствие, их едва было видно размытыми белесыми пятнами в глубине смога.
Бродерик принёс даже два светильника. Один отдал мне, и я стиснула тёплую от его руки металлическую петлю. Ступив на первую ступеньку, ведущую к темному пространству под мостом, Салливан протянул мне руку. Я довольно улыбнулась под вуалью. Хоть одному мужчине в этом мире я уже привила мысль о том, что без меня ни одно дело не обойдётся.
Лучше бы я осталась наверху, осознала я через минуту.
Чем ниже мы спускались, тем ядренее становилась вонь. Наверху она практически терялась в привычных миазмах левобережья, но сейчас — около, по идее, чистой и свежей поверхности реки — должно было стать легче, но не становилось. Наоборот. Воняло как-то знакомо. Практически так же, как только что в морге.
Скользкие ступеньки вынуждали все время смотреть под ноги. Я опиралась на локоть Бродерика уже не из куртуазности, а по чистой необходимости: навернуться на покрытых какой-то слизью и чёрным налетом камнях не хотелось совершенно.
Река плескалась у самых камней, иногда заливая их беглой волной. Бродерик прохлюпал вперед, под мост, не обращая внимания на лужи. Хорошо ему в армейских сапогах. Мои полусапожки промокли окончательно, но я этого даже не заметила, прижимая освободившейся рукой к носу и рту платок с пропиткой. Вонь стала совершенно невыносима.
