Развернув сложенный вчетверо лист, я разложила его на кухонном столе. Бродерик нахмурился, изучая характерный узор подошвы, «елочкой». Подумал, принёс свой сапог из прихожей. Мы дружно сравнили, я вздохнула.
— Дай угадаю. Это часть униформы?
Жених кивнул.
— Солдатские сапоги. Выдаются всем служащим армии, включая офицеров и полицию.
Я присела на узкий барный стул — ноги меня не держали.
Моя ценная улика, которую я берегла добрых два года, оказалась пшиком.
— Ну, это хотя бы сокращает список до военных? — дрожащим голосом предположила я без особой надежды. Бродерик сочувственно покачал головой.
— Такие сапоги продаются во всех обувных лавках. Удобные, водоустойчивые и стоят не так уж дорого.
Подошва была кожаная, а не резиновая, как я ожидала от узора. Коровья шкура достаточно толстая, чтобы на ней выжечь рельеф для устойчивости.
Разочарование оказалось слишком сильным. Я механически приняла чашку из рук Бродерика, отпила, не чувствуя, что чай давно остыл. Чувствуя мое настроение, жених завернул меня в собственный халат, виртуозно подхватил на руки, даже не расплескав содержимого чашки, и отнёс на балкон.
Ткань пропиталась жаром его тела и едва уловимым сандалово-мускусным запахом чистого здорового мужского тела. Я незаметно потянула носом у воротника, укутываясь глубже в это защитное тепло. Неужели правда не прогонит с воплями ужаса?
Одинокий деревянный шезлонг не предполагал гостей, поэтому пришлось ютиться вдвоём. Как-то незаметно и логично я оказалась у Салливана на коленях. Мы сидели и смотрели на заходящее солнце. Крошечная студия, как оказалось, могла похвастаться обширной террасой на всю западную сторону. Море и река полыхали алыми и бордовыми всполохами, смог под нашими ногами лениво шевелился от ветерка с правого берега, будто песочные дюны.
Бродерик молчал уже минут десять, и я потихоньку начинала нервничать.
— Ты давно знаешь этого художника, который у вас в департаменте работает? — озвучила я наконец мысль, которую мусолила уже несколько дней. Логично же: именно после того, как я эпично покопалась во внутренностях жертвы, да еще и нашла свидетелей при помощи Пэдди, убийства в открытую прекратились. А художества на стене? Я могла поклясться, что в хитросплетениях линий видела спираль Фибоначчи. Не думаю, что обычный неграмотный маньяк с левобережья будет в курсе, что это.
А вот профессиональный художник — вполне.
И кажется, жениха моего тоже терзали похожие подозрения, хоть он их и гонял. Потому что вопроса — а при чем тут живописец? — не возникло. Но Бродерик яростно кинулся на защиту чести и достоинства художника, убеждая, кажется, не столько меня, сколько себя самого.
— Ну что ты! Ричард — прекрасный человек, я с ним уже лет пять знаком. Он маме портрет делал, в гостиной у нас висит. Покажу потом, отличная работа. Ну, со странностями — так художники все такие.
Покажет потом? То есть бросать меня прямо сейчас он не собирается?
Всеединый, что мне за глупости в голову лезут?! Мы тут убийцу вычисляем, а я себе мысленно личную жизнь устраиваю. Тьфу!
— А девушка у него есть? Невеста, жена?
— Жены нет, девушки… модели приходят иногда, позируют за деньги.
— Я имею в виду именно личные отношения. Они только позируют или еще что-то?
Салливан густо покраснел.
— Мы не настолько близки с Ричардом, чтобы обсуждать такие… интимные детали.
— Жаль, — пожала я плечами, делая вид, что не замечаю девичьего румянца на щеках и ушах капитана. Краснел он страшно и мучительно, как все рыжие: почти целиком каким-то бордовым оттенком, что плохо сочеталось с веснушками на носу и скулах. Смешной. — По моей теории у убийцы проблемы с потенцией, так что если Ричард никого не…
— Так! Я категорически отказываюсь обсуждать… потенцию своих знакомых с моей невестой, — он запнулся на неприличном слове, но мужественно довёл мысль до конца. Даже не знаю, что меня дернуло подразнить его, но я не задумываясь выпалила:
— А свою?
Все еще взъерошенный и красный от своей тирады о неприличном, он был такой милый и домашний, что я совершенно не ожидала от него резких действий. Вроде того, чтобы схватить меня за затылок одной рукой, другой — за талию, развернуть и притиснуть к себе так, что между нашими телами и волос бы не прошёл.
— Поверь мне, с этим все нормально, — и Броди потерся носом о мою щеку. Я, умудрённая опытом женщина, покраснела как невинная девица, которой в данный момент и являлась, почувствовав собственным животом, что там и правда все очень даже хорошо.
Всего-то и надо было повернуть чуть голову — и поцелуй случился как-то сам собой.
Как ни старался Бродерик отвлечь меня поцелуями от мыслей об убийце и расследовании, ему это не удалось.
Ну, почти.
В какой-то момент мы так увлеклись, что если бы не махровый, вбитый в него с детства кодекс джентльмена, все произошло бы прямо там, на балконе. Но жених — вроде бы все еще жених, заявок на расторжение помолвки не поступало, по поведению скорее похоже, что он совершенно не против, — с усилием отстранился, чмокнул меня в нос и завернул обратно в халат чуть ли не с головой.
Только тогда я заметила, что верх платья расстегнут чуть ли не до талии.
Ай да тихоня рыжий.
Давя довольную усмешку, я поправила корсаж — благо, застегивался он для разнообразия спереди — и пристроила голову у Бродерика на плече.
— Ты больше в эту грязь не полезешь, Кати, — голос его был тверже стали, хоть и несколько хрипловат. Я потерлась носом о его подбородок, втягивая постепенно пропитывающий меня запах. Слышать собственное имя, пусть и искаженное, было безумно приятно, но я не собиралась менять из-за пары тёплых слов и уютных поцелуев принципы собственной жизни.
Не смеши меня, женишок.
Неужели ты и правда думаешь, что твоего запрета достаточно, чтобы меня остановить?
— Я пойду. Внизу ждёт Пэдди, — прошептала я ему в шею, с удовлетворением наблюдая, как по коже пробежала дрожь от моего дыхания. Бродерик галантно проводил меня до авто, не обращая внимания на свой домашний вид. Халат я ему вернула, но на улицу в таком виде все равно было не принято выходить. Попрание устоев ради меня, пусть и в такой мелочи, было приятно, что и говорить.
— Обещай, что не будешь заниматься самостоятельными поисками преступника, — внимательно глядя мне в лицо, попросил Салливан.
— Обещаю, — с кристально ясными глазами ответила я.
Зачем его искать, если, кажется, он уже найден?
Домой мы поехали через казино. Мне нужно было отыскать папку на Ричарда Сайкерта. Пэдди без лишних вопросов подождал полчаса, пока я переворачивала вверх дном картотеку: по буквам-то упорядочила, а вот дальше процесс не пошёл, так что пришлось перебирать все триста с лишним папок на «С».
