– Раны тебе тревожить не стоит, – напомнила она. – Прими уже какое-нибудь положение, чтоб меньше беспокоили, и будем спать. Я мало ворочаюсь в сне, так что буду самым мягким и удобным плюшевым дракончиком на свете. Могу даже сказку рассказать.
– У меня был плюшевый морской змей, – возразил Реймарэ. – И он не рассказывал сказок. Это я их нашептывал ему перед сном.
Тиана улыбнулась. Конечно змееныш, ведь Реймарэ рос на Юге. У одной маленькой девочки тоже был змееныш, нежно-лазурного цвета с палевыми крыльями и глазами цвета мертвой бирюзы.
– Здесь, в Империи, верят в многих богов. Многим же и поклоняются. Выбирай любого на собственный вкус, чествуй, приноси жертвы. Всех, кроме одной, да? Той, что еще зовут Трехликой. В нее тоже верят, но поклоняться ей запрещено так давно, что никто и не помнит толком, отчего. Запрет то и дело нарушают, кто по злому умыслу, кто просто от беспечности. Потому что, как можно всерьез опасаться чудища из мифа, буки, что завывает в каминной трубе? Это глупо и это смешно. Сказочки для детишечек. А на Юге… На Юге Ледяную Луну чтят так же, как и прочих. Ей строят храмы и режут пленников на перекрестках под ритуальные песни. Вернее, резали до прихода Фъямэ сол Ньэрэ. Этот от храмов Трехликой камня на камне не оставил, а всех, кто хоть раз замарал руки в кровь невинных, ради благосклонного взгляда Богини, показательно вздернул. И я ему в этом помогал. Потому что иначе висел бы одним из первых.
Тиана затаила дыхание. Сказка получалась страшноватой, но что-то подобное она про Реймара подозревала всегда. Как и про Красного герцога. Прекрасный как Звездный бог Астар вешал и рубил головы, не испытывая тени сомнений. Ведь на его стороне была правда, не так ли?
– А я не мог позволить себе сдохнуть так глупо, – Реймар улыбался, Тиана чувствовала это по голосу. – Потому что я один из последних. Причем со всех сторон. И по крови и по учению. Нас осталось так мало. Я, Астар, Нира, Агайла, Тайимар и… ты.
– Что? – Тиана, и так мало что понимавшая в путаных словах мага, совсем опешила.
– Я почти уверен, репейник. В тебе тоже есть капля этой крови. Такое невозможно не заметить.
Глава двенадцатая. Сквозь туман
Тиана замерзала.
Холод окутывал ее плотной пеленой тумана, поднявшегося над заливом, ветром пробирался под плащ, плескал соленой бездной под тонким дощатым дном. Страх выкручивал суставы и пронзал мышцы тягучей противной болью. Кроме взломанных льдов, между которых медленно проплывала Тианина лодчонка, в мире больше не осталось ничего.
Лед. Кровь. Ржавчина. Темная вода.
Губы трескались и дышать промозглым воздухом было тяжело.
Тиана стояла на носу лодки, мучительно вглядываясь в белесую дымку, пытаясь разогнать сумрак алым светочем, что держала в одеревеневших руках. Ярким и зловещим огнем металлического сердца, зажженного силой ее, Тианы, собственной крови.
Мир умер и над ним нависла ночь, свинцовая, бесконечная, неподъемной тяжести. Небо клонилось все ниже, всматриваясь в лицо своей последней жертвы огромными серебряными глазами…
– АИИИИИИИИИИИИИИИИИииииииииииии! – забилась, закричала Тиана, сбрасывая несвойственное ей оцепенение.
Выдернула из вен лапки-крючки ржавой механической гадины, кровопийцы треклятой. Рванула из-за пояса верную рукоять стейвера, раскрутила над головой, целясь ремнем с захватом прямо в луноподобный зрачок.
Попала.
Серебряное око разбилось, будто стеклянное. Брызнуло во все стороны осколками. Тиана воздела руки в отчаянном жесте: успеть, дотянуться, выцарапать нутро этой лживой гадине! И замерла в удивлении глядя на багровые кровавые полосы, толстой сетью окутывающие ее руки.
«Как же так?» – успела подумать, оседая на просмоленное дно.
А кровь все лилась и лилась из ее разорванных вен, липкой паутиной опутывая льды и воду, темную бездну внутри моря и внутри Тианиной души…
Она сама лед, кровь и ржавчина. Ей никогда не оттаять и не согреться.
– Тшшшшш, – бархатный невозможный голос ворвался в промозглый мрак, только поздно, слишком поздно, – тише, что ж ты так бьешься, будто я тебя уже режу?
Тиана безнадежно рванулась еще раз, но была сбита с ног ударом горячей, почти раскаленной ладони. Одежда ее вспыхнула мгновенно, рассыпалась на пепел и искры, а затем затлела, обугливаясь, кожа, вдруг ставшая похожей на тончайший бумажный лист. Тиана горела, и это было больно и прекрасно в то же время. Особенно, когда она распахнула пламенные крылья и…
…открыла глаза.
Реймар нависал над ней, тяжело опираясь на здоровую руку.
– Очнулась? – спросил встревожено.
Тиана проморгалась, потрясла головой и поняла, что таки да. Все это был всего лишь глупый сон, совершенно никак не отразившийся на самочувствии. Ничего не болело, ничего не отвалилось, даже руки не дрожали.
– Я кричала?
Голос тоже не подводил. Обошлось.
– Хрипела скорее.
Реймар рухнул обратно на подушки.
– А ты неисправимая лгунья, – заявил лукаво. – Заверила, что не ворочаешься и вся такая плюшевая, заманила, заползла в постель змеюкой, а сама шипишь и, наверное, кусаешься.
Тиана возмущенно уставилась на нахала.
– Это моя постель, – произнесла с нажимом. – И я тебя в нее не звала.
– Но и не сопротивлялась, – резонно заметил проклятый маг и без предупреждения поцеловал Тиану в полуоткрытый для возражений рот.
Комната поплыла и закачалась, готовая пойти рябью и растаять в любое мгновение. Кажется, вот только что было смертельно холодно? Нет, не могло такого происходить. Ведь Реймарэ полыхал чистым пламенем, золотым и яростным, шумным трескучим костром, обжигающим и согревающим. Опасным, но вместе с тем таким необходимым. Это он ее сжег во сне, как она сразу не догадалась?
Маг не касался ее руками, только целовал. Долго, мучительно долго, напористо и жадно, не давая ускользнуть, чтобы отдышаться.
Пульс бешено бился в висках и под губами, и под пальцами Тианы, ласкавшими выступающие ключицы…
– Ройм, подожди, – она нашла в себе силы отпрянуть. – Что… что ты делаешь? Зачем?
Это вот эти глаза недавно казались ей безмятежными, как море в штиль? Шторм в них клубился, древний, страшный, то и дело рассекаемый молниями.
– Ты же тоже этого хочешь, – прошептал хрипло, все-таки протягивая к Тиане руку, накручивая на кулак толстую косу, расплетая шелковистые пряди.
Тиана прижалась к стене и замерла, прислушиваясь к собственным желаниям.
– Хочу. Да, наверное, – сказала задумчиво. – Но не так.
– Почему?
Ну, вот что ему было ответить? Что любовник из него в таком-то состоянии выйдет весьма посредственный, если не сказать хуже? Что Тиана так давно не позволяла себе ну, ничего такого, что уже и забыла, как это делается? Так что и от нее чудес страсти ожидать не приходилось? Или же правду: что нет ничего хуже, чем сжимать в объятиях одну женщину, представляя на ее месте совсем другую?
