– Я вас вытащу! – Тиана изо всех сил потянула на себя стейвер. Да ладно, не так уж это и сложно!
– Тогда я отпущу ее прямо сейчас, – заявил этот упрямец таким тоном, что было ясно: отпустит.
Если бы Тиана умела плакать, как это положено нормальной женщине, сейчас бы она ревела в три ручья. От злости, досады, бессилия. И именно в ее слезах они оба, в конце концов, утонули бы, а не в какой-то там разлившейся хилой речушке.
– Только попробуй! – рявкнула она. – Я сама тебя убью!
Герцог смотрел ей в глаза и улыбался. Мягкой, светлой, совсем неподходящей к ситуации улыбкой.
Он не отводил взгляд, когда у Тианы почти онемели вцепившиеся в стейвер руки. Когда падали сверху последние обломки моста. Когда начинало казаться, что этот кошмар не закончится никогда, и хотелось уже не плакать, а выть в голос.
В черных глазах вспыхивали искры и отблески зарождающихся и гибнущих вселенных. Потому что в них был густой бархат летней ночи, усеянной звездами бездны небес.
И когда новая волна, выше и свирепей всех предыдущих, все таки укрыла Тиану с головой, разрывая в клочья последние чахленькие надежды, все, что она видела, была ночь и звезды.
Ночь и звезды.
***
– Тиана!
Кажется, это уже как-то было с ней: надежные и такие уютные объятия, проникновенный голос, легкое прикосновение к лицу. И все тело ломит от драконьего яда, который дикие сородичи Меады умеют выплескивать вместе с пламенем.
– Откройте глаза.
И ведь не просит, приказывает! Так, будто имеет на это несомненное право.
– Тиана.
Ее сотрясала дрожь, к горлу подкатил спазм.
Глаза она все-таки открыла. Успела увидеть бурую мутную воду, мерно колышущуюся перед глазами. И согнулась пополам в приступе рвоты.
Ее выворачивало наизнанку так долго, что она чуть не лишилась чувств снова. Но когда приступ закончился, пришло осознание происходящего.
Тиана ошарашено огляделась.
Река, пусть и чрезмерно разбухшая, больше не бесновалась. Просто из маленькой и милой стала вдруг огромной и опасной, со стремительным течением и хищно вскипающими бурунами. По ней неслись бревна и целые деревья, пусть и меньшие, чем то, что раскорячилось у остова погибшего моста.
Тиана сидела на траве и грязи правого берега, а по левому тоже бежала вода.
Рядом на коленях стоял герцог сол Ньэрэ.
Вид у самого совершенного мужчины Империи был вполне героический. К нему все это необыкновенно шло: бледность, боевые ранения, отрешенно-сосредоточенный вид человека, который единственный отвечает здесь за все и за всех. Даже грязь и мокрые, спутанные волосы его не портили.
Как выглядела она сама, Тиана предпочла не думать.
– Демон побери, мы живы? – с трудом разлепив губы, спросила она.
– И даже почти целы, – ободряюще улыбнулся герцог. – Как вы себя чувствуете?
Тиана усмехнулась. Самое время и место завести светскую беседу о самочувствии. И вновь перейти на «вы», забыв о том, как орали друг на друга без всех этих условностей. Хотя нет, Красный герцог пытался их соблюдать. Просто у него получалось через раз.
Тиана, пошатываясь, попробовала встать. Ноги подгибались и были как будто чужие, но дотащиться до более чистого пригорка получилось. Тиана рухнула спиной на мягкий мох и уставилась в темнеющее небо. Астар Фъямэ сол Ньэрэ последовал за ней и растянулся рядом. Его тоже трясло.
– Нужно развести костер и хоть немного согреться и обсохнуть. Скоро ночь и будет еще холоднее.
– Да, конечно, – стуча зубами, отозвалась Тиана. – Я помогу.
Вставать и шевелиться не хотелось совершено. Но Астар был прав: так и околеть недолго.
Тиана с усилием поднялась на ноги.
– Тебе совершенно необязательно, – пробормотал герцог, снова забыв про церемонное «вы».
Тиана вяло отмахнулась.
Совместными усилиями костер они таки соорудили. Подожгли из болиде – магическая штучка не потеряла своих качеств от пребывания в воде. Оранжевое пламя, пляшущее на пирамидке из хвороста, вмиг сделало мир терпимее и, как ни странно, даже уютнее. Несмотря на холод, ревущую за спиной реку и шелестящий кронами ветер над головой. Тиана села на корточки как можно ближе к огню.
Герцог тяжело опустился напротив.
– Что с рукой? – спросила Тиана. – Перелом?
– Скорее растяжение. Хотя быть может и трещина.
Голос герцога даже не дрогнул.
Тиана перебралась к нему поближе.
– Я помогу, – сказала неуверенно. – Нужно зафиксировать и перевязать. Снимайте рубашку.
Герцог не ответил, просто рванул рукав. Тиана ругнулась по себя: ну, конечно, надо было сообразить раньше! Ему же неудобно это делать одной рукой, а просить ее он не стал бы. Он даже плащ, тяжелый, шерстяной, набрякший от воды, не снял до сих пор.
Тиана так же молча потянулась к серебряной фибуле плаща, потом к застежкам рубашки. Ей не впервой было раздевать мужчину, так что получалось ловко и быстро. Даже трясущиеся руки не так уж сильно мешали. Из рваной рубашки удалось соорудить правильную повязку, а плащ Тиана повесила на ветки-распорки у костра.
– Спасибо, – чуть улыбнулся Астар. – Сам бы я возился куда дольше и мучительнее.
Тиана пожала плечами. Она не была лекарем, но в целом умела справляться с такими проблемами. К тому же перевязывать Красного герцога было куда проще, чем Реймара. Ничего не отвлекало.
– Я думаю, оставшуюся одежду тоже стоит снять, – заметила она. – И вам, и мне.
Это прозвучало двусмысленно и почти неприлично. Но в создавшемся положении думать о подобных глупостях было бы последним делом. В конце концов, они были почти как на войне, а там Фъямэ сол Ньэрэ вряд ли беспокоился о подобных пустяках. Он сам не так давно велел ей не стесняться и нормально обсохнуть после купания в ледяном роднике. А то, что пряжку на ремне его штанов расстегнула Тиана… Ну об этом можно будет рассказать смешливой Маруш, когда они будут сидеть с вином и чаем у камина. Если будут.
А вот кому точно нечего было стесняться – так это Астару. С Красного герцога можно было смело лепить статуи героев древности, ничего не приукрашивая и не исправляя. Более совершенное тело трудно было представить. Даже Тиане, не однажды бывавшей в мастерской Фалько Тьеверра или его товарищей. Тиана честно отступила, отгородившись от герцога костром, и только тогда стала стягивать собственную мокрую одежду. Не помогло. В обрамлении языков пламени Астар был похож на сошедшее с мраморного постамента божество как никогда. Из храма тех времен, когда почти звериная телесная хищность считалась признаком могущества духа. А подсыхающие серебристые волосы казались сияющим ореолом вокруг головы.
