Младший сержант думал недолго. На войне, если хочешь остаться в живых, не ищут простых решений. За полтора месяца боёв он это уже уяснил. Простое решение обязывает совершить подвиг, а герои почему-то часто погибают. Может, и немного у него опыта, но свой миномёт он знает, и реальность такова, что из двенадцати мин, взятых с собой, треть уйдут на пристрелку. И если сделать так, как он изначально планировал – подойти на триста метров и за три минуты отстреляться, то там они все и останутся. Если же принять предложение «наблюдателя», что конечному результату никаким образом не помешает, то почему бы и нет?
– Я согласен, но корректировать огонь будет Иван. В чём задумка?
– Тогда осталось договориться о месте встречи и мне с Иваном необходимо будет провести тренировку, например, сегодня ночью. Чуть не забыл, присутствие на учениях наводчика – обязательно. Там я всё и расскажу.
Добравшись до дома, я очертил на карте круг с радиусом два километра, взяв за центр середину взлётной полосы аэродрома. Одной из возможных площадок для стрельбы получался берег реки Вепрянка. Идеальное место для скрытого подхода и нанесения удара. Вторым вариантом была стрельба с дороги. Выглядело это дерзко и очень заманчиво, если бы не множество незапланированных случайностей. Дорога есть дорога, и кто знает, кому заблагорассудится по ней проехать? Вот если использовать уже починенную «эмку», тогда можно набраться наглости. Разобранный миномёт погрузить в машину, не доезжая Шаталова изготовиться к стрельбе и произвести залп. За пару минут загрузиться и назад, в Прилепово. Никому и в голову не придёт, каким образом совершена диверсия. Осталось только расписать все роли и провести тренировку. Но самым сложным во всём этом мне виделась работа корректировщика. Он должен был незаметно подобраться к взлётной полосе, разместившись практически у зенитной батареи немцев. Не думаю, чтобы противник оставил без внимания лесополосу возле аэродрома. Помимо мин, охрана наверняка имела секреты, и удастся ли Ивану преодолеть всё это, а затем, покинуть место своей лёжки? Это было самым слабым звеном всей операции. Корректировщику придётся самостоятельно, ночью, в незнакомой местности добираться до места встречи группы. А возможно, если будет необходимо, повести за собой немцев, создавая ложный след. Иван прекрасно считает, определяет на глаз расстояние, но каков он будет в лесу? Предпочтительнее Йонас, он наверняка подошёл бы для этой цели, но есть и обратная сторона медали. Сможет ли он произвести корректировку? Оставив решение этой проблемы на потом, я подготовил две рации. Внешне они выглядели как маленькие дежурные чемоданчики, которые помимо ручки имели лямки для ношения за спиной. От одной рации шёл скрученный провод с гарнитурой, на второй провод крепился к танкистскому шлему, на котором был закреплён прибор ночного видения. Завершив приготовления, я поднялся в кабинет. Петер Клаусович читал исторический журнал «English Historical Review».
– Петер Клаусович, как вы смотрите на поездку в Шаталово, в ближайшие дни?
– А разве есть выбор? – вставив закладку и закрывая журнал, ответил Петер.
– Конечно, выбор всегда есть. Правда, поездка под вопросом, но исключать ничего нельзя. Я попрошу вас завтра навестить Долермана. Необходимо получить пропуск на автомобиль. Значит, договорились?
В ответ «профессор» кивнул головой и, поняв, что объяснений не последует, вновь углубился в чтение. Британский учёный Уильям Питри опубликовал дополнение о протосемитской письменности, Чарльз Вулли грозился отправиться в долину Амук, а он сидит здесь и ничего не делает.
Около семи вечера я стоял у бани, ожидая появления младшего сержанта. Стало холодать, причём резко. Термометр показывал двенадцать с половиной градусов, и к ночи можно было ожидать десять, если не меньше. Знойное лето и ранняя зима. Наконец-то появился Пётр. За ним шли Иван и Йонас. Не доходя двух метров, младший сержант отдал честь и стал докладывать:
– Товарищ Византиец, группа для проведения…
– Отставить. Не на плацу. Кто из вас наводчик?
– Я буду наводить, – ответил Пётр.
– Корректировщик?
– Иван и Йонас пойдут вдвоём.
– Какой у вас боевой опыт стрельбы, Пётр Никанорович. Особенно ночью?
– Полтора месяца, у Вани столько же. Ночью стреляли раза четыре, может, пять. Йонас в армии с сорокового года. Он тоже младший сержант, но из разведки.
– Кейп сякаси? – спросил, как дела, по-литовски.
Йонас впервые при мне улыбнулся.
– Ачу, гярей.
– Вот и славненько. Пока ещё что-то видно, опробуете рации. Как совсем стемнеет, будут чудеса. С этого момента внимательно слушаем и задаём вопросы, если что-то не поняли.
Из рюкзака я извлёк два чемоданчика. К моему сожалению, что такое рация, бойцы слышали, но никогда не видели, даже разведчик. Пришлось объяснять на пальцах, проведя аналогию с телефоном. С включением и выключением разобрались, частота уже была установлена, и ничего крутить не требовалось. На Ивана нацепили танкистский шлем, отправив его шагов на пятьдесят вдоль речки. Пётр проверил связь, оценил с округлёнными глазами. Когда закончились сумерки, я, проведя краткий экскурс о замечательных приборах двести одиннадцатого завода НКЭП, включил прибор ночного видения. На этом чудеса закончились, началась тренировка. Миномёт привели в боевое положение, и началась беготня. Для этой цели были задействованы Егор с Антоном. Они бегали с двадцатиметровой верёвкой по полю, изредка подсвечивая моим фонариком, а Иван должен был докладывать по рации их перемещение. Сначала получалось плохо, если не сказать хуже. Ваня путался, сбивался, но потом наловчился. Дело пошло, стала заметна слаженность. Спустя час их мучение завершилось, отработали на троечку. Батареи следовало беречь, посему дальнейшую учёбу пришлось закончить. Собрав основную троицу вновь, я напомнил, что технику необходимо вернуть, а в случае невозможности – уничтожить. Особенно это касалось прибора ночного видения. И если в чемоданчиках стояли небольшие заряды, гарантированно уничтожавшие микросхемы при попытке вскрыть корпус, то с прибором такого не было. Совет был прост: гранату в шлемофон, либо утопить, да так, чтоб потом и сам не достал. Даже под угрозой смерти.
Пора было расходиться. Перед уходом я попросил подумать, какой вариант стрельбы выбрать – дорожный или речной, после чего мы распрощались до завтра. Однако Йонас не спешил. Он присел на корточки и стал мастерить самокрутку, аккуратно, маленькими щепотками насыпая табак. Я присел рядом.
– Какая по счёту группа? – спросил, поджигая спичку.
– Третья, – сухо ответил он.
– Тоже миномётчики?
– По-разному.
– Ребят к нашим выведешь?
– Хотелось бы. Хорошие они, смелые.
– Если что не по плану пойдёт, линию фронта переходите как можно севернее. Там сейчас проще. Ну, а если никак, то куда вернуться ты знаешь. Бывай.
Я поднялся и пошёл вдоль речки. Сделав несколько шагов, вспомнил, что Афанасий просил для себя очки, а я так и забыл их ему отдать. У старика давно треснуло стекло, и я каждый раз, при нашей встрече, обещал, да всё никак не получалось. Развернувшись, я увидел, как Йонас взмахнул рукой, словно что-то бросил, и в это мгновенье почувствовал удар в грудь. Под плащом у меня был поддет бронежилет, никуда без него. Сколько раз спасибо ему говорил, но сейчас нож угодил в карман разгрузки, где лежал запасной магазин винтовки. Лезвие пробило его и застряло в слоях кевлара, миновав титановую пластину.
