* * *
Кинопроектор, работающий с киноплёнкой восемь миллиметров, у меня был: «Kodqscope Eight model 33». Питался он от ста десяти вольт и был в комплекте с понижающим трансформатором. Только использовать его было нельзя. Проблема стояла в энергоснабжении. Немцы частично восстановили линию электропередачи в Смоленске, не озаботившись областью. Если и был какой-то план электрификации, то Прилепово в этом списке стояло в самом конце. Пришлось искать альтернативные варианты. Самый простой – аккумулятор, но на нём долго не протянешь, ему тоже зарядка нужна. Можно было воспользоваться «эмкой», как генератором, но тут вставал вопрос с бензином. Оставался старый проверенный способ. Думаете, поговорка «крути педали, пока не дали» об улепётывающем с места преступления велосипедисте? Кабы не так, поговорка о киномеханике, который крутит педали велогенератора, показывая зрителям кинофильм.
Опробовав работу кинопроектора у себя дома и настроив трансформатор, я перевёз установку в Прилепово. В коровнике повесили экран, сделанный из большой простыни и трёх наволочек, через поперечную балку перекинули провод с автомобильной фарой и, сколотив силами бывших военнопленных несколько лавок, устроили кинозал. Без четверти восемь возле здания на окраине деревни собрались до полусотни жителей. Прознав, что посадочных мест немного, самые сообразительные послали детей за табуретками. У закрытых дверей «кинотеатра» был выставлен стол с горящей керосиновой лампой, за ним, на стульчике сидела Варвара, изображая из себя билетёршу. Настоящему билетёру в деревне делать нечего, наличных денег практически ни у кого не было, а так называемые «трудодни» остались только на бумаге. Посему Варвара вела запись. Слева от неё виднелась афиша, написанная от руки чёрной тушью: «Историческая драма Александр Невский. В главных ролях: Николай Черкасов, Николай Охлопков, Сергей Блинников, Андрей Абрикосов. Цена билета для взрослого – 1 рубль, детский – 10 копеек». Под информационной надписью приписка: «Собранные средства пойдут на помощь семьям, оставшимся без кормильцев».
Рассаживались по рядам долго и шумно, тем более, что никто не торопил и не мешал. Даже когда все расселись и, казалось, угомонились и в зале вот-вот воцарится мёртвая тишина, снова раздавался скрип, кряхтение и гам начинался по-новому. Лишь когда немного померк свет, люди замолчали.
Перед сеансом выступил Савелий Силантьевич. Рассказав о трудных временах, переживаемых жителями деревни, староста тонко намекнул, что культурная жизнь села должна продолжаться и в столице об этом помнят. В какой столице, он не пояснял (и так понятно), а кто засомневался, так осина на выезде из деревни пока ещё занята, но при желании освободим.
Вскоре погас свет, закрутились педали, и на экране замелькала заставка боевого сборника номер два. Показывался случай на телеграфе. Среди толкавшихся у стойки людей с телеграммами вдруг появился одетый в военный мундир прошлого века человек и, растолкав очередь, протянул бланк, воскликнув: «Молния!» Зачитанный вслух телеграфисткой текст: «Берлин. Гитлеру. Пробовал. Не советую. Наполеон», – вызвал у зрителей приступ хохота. Прилепчане тут же провели аналогию, и когда после сборника была показана колонна немецких военнопленных под Ельней, стали делать прогнозы на скорое окончание войны. Потом был антракт. Вновь зажглась подвешенная под потолком автомобильная фара. Заиграл аккордеон, а киномеханик в это время менял плёнку.
В эти часы недалеко от деревни Каменка шёл бой. Ещё днём Пётр совершил огромную глупость. Двигаясь параллельно реке, они повстречали сидевшего за удочкой дедка. Нет, чтобы пройти мимо. Есть же карта, начерчен маршрут, компас на шнурке болтается, так нет: интересно младшему сержанту стало, далеко ли до Ельни? Оказалось не очень, вёрст так тридцать, только как их теперь преодолеть, когда впереди палят из винтовок, а позади, шагах в трёхстах застрочил пулемёт преследователей и Егор достаёт последний «блин» для «дегтяря». Патронов больше нет. В автомате штук двадцать, да у Антона две обоймы к карабину. Немцы прижимают к реке, спешат, пока совсем не стемнело. Сдал их дедок, как пить дать сдал. Пётр на звук дал очередь, пулемёт противника захлебнулся. Может, ствол меняют, а может, попал.
– Антоха, надувай камеры, – стал отдавать команды младший сержант, – Егор, раздевайся, обвяжись верёвкой и постарайся переплыть речку. Трос к той иве привяжи. Потянешь нас. Если сейчас не рискнуть, кранты.
Егорка быстро разделся, перекрестился, чего раньше никогда не делал, съехал по пологому обрыву к берегу, пробежал пару шагов по мелководью и с разбегу сиганул в набегающий рябью плёс. Ледяная вода обожгла тело. Казалось, что сейчас сведёт судорогой все мышцы, но боец, как лягушка, проплыл под водой до середины, вынырнул, глотнул воздуха и вновь погрузился. Через минуту он оказался на том берегу. Трясясь от холода, отвязал от себя трос и, добежав до приметного дерева, обмотал его вокруг ивы. Антон к этому времени успел накачать две камеры, засунул их в сетку, привязав к ней другой конец верёвки. После этого он стал спускаться к реке, волоча за собой вещевые мешки группы. Командир остался прикрывать.
Пётр выпустил длинную очередь в сторону, откуда стреляли из винтовок, затем так же щедро в сторону вновь застрочившего пулемёта. Две очереди и нет диска. Немцы замолкли. Сложив сошки «дегтяря», младший сержант дёрнул за кольцо «лимонки», положил гранату на землю и придавил пулемётом, оставляя последний подарок врагу. Едва он спрыгнул с обрыва, как невдалеке раздался гнусавый голос дедка-рыбака:
– Не дури, краснопузые! Жидам-коммунякам и их упырю усатому – конец. Сдавайтесь!
Пётр скинул сапоги, сунул в голенища портянки, наспех расстегнул ремни, стащил через голову вместе с гимнастёркой ветровку. Снять галифе уже не оставалось времени. Плевать, как говаривал старшина-одессит: «Лютчше бить живим в дерюге, чем покойным во фраке». Что такое фрак, младший сержант не знал, да и не до тонкостей сейчас. Одежда комком полетела на самодельный плот.
– Егорка, тяни!
Егор со всех сил потянул за верёвку. Антон умудрился хлебнуть воды, но обошлось. Когда они, одеваясь на ходу, углубились в лес, на противоположном берегу раздался взрыв. Кто-то заорал благим матом, сквозь матерщину отчётливо прослушивался визг, а затем раздались винтовочные выстрелы и голос дедка: «Убью, твари! Всех убью! Век воли не видать!»
Оторвавшись от преследователей, бойцы чуть не угодили в болото. На карте был нарисован лес, а фактически присутствовала непролазная топь. Пришлось обходить, вновь возвращаясь к реке. В полночь кое-как уснули, а с рассветом, позавтракав, уселись в кружок и стали думать.
– Товарищ младший сержант, – обратился к командиру Егор, – помните, вы нам читали, что противника надо запутывать?
– Егорка, а ещё я читал, что во время задания, при общении между собой, надо стараться сводить имена и звания к минимуму. Поэтому просто Петя или командир. Так в чём мысль?
– Мыслю я, что нам на тот берег вновь перебраться стоит. Немцы ж не дураки, поняли, что мы речку переплыли, значит, по ту сторону нас точно искать не будут.
– Командир, – подал голос Антон, – Егорка дело говорит. Ещё одного боя нам не пережить. Патронов всего ничего. Мы ж миномётчики. Я когда стрелял, честно признаюсь, даже не смотрел.
