– Ты говоришь на деревья? Это ж смерть верная.
– Если бой кратковременный, то на то, что выше своего роста солдат внимания не обращает. По сторонам смотрит, перед собой, но не наверх. Это в городских условиях первым делом голову задирать надо, а здесь доходит не сразу. Но если засекут, стрелок – не жилец.
– Всё это так, минные поля и прочее, но откуда такой опыт? Гражданская? Испания? Зимняя?
– Лёш, я здесь испытать противотанковые ружья в боевой обстановке хотел. Ещё советом могу помочь, фрица по-тихому завалить, если потребуется, снайпером поработать, либо огнём из пистолет-пулемёта поддержать.
– Понял. Вопросов не задаю. Бронебойщиков сами разместите, товарищ военинженер второго ранга? – с обидой и по-строевому произнёс старший лейтенант.
– Огородников, давай не будем лезть в бутылку. Я не на сафари приехал по слонам пострелять. Если я что-то не договорил, значит, есть тому причина. Договорились, Лёша?
– Не лезу я ни в какую бутылку. Секреты, секреты… досекретничались, бля, что никто не знает, где какие дороги есть. Этот молчит, тот не говорит, а как выясняется, противник знает о нашей территории больше, чем мы. Вот вы наверняка в вашей машине и мины есть и всякое такое, а мне ни слова. Я ж рассчитываю только на пулемёт и гранаты, а вы…
– Я тебе рассказал своё видение по организации засады, – повысив голос, – основываясь на имеющихся у меня средствах! И не маши рукой, не всё так плохо. Я же не стал фантазировать про прикрытие штурмовиками с воздуха и гаубичных батареях, накрывающих указанные тобою квадраты.
– То есть всё, что было сказано – выполнимо?
– Так точно. Мне нужны лишь два человека в помощь по установке фугаса и минут двадцать спокойной работы.
– Это я обеспечу, – обрадованно заявил Огородников.
– Тогда действуем согласно моему плану. С твоей стороны подготовка секрета, наблюдение и обнаружение противника, а я займусь обеспечением остального. С подрывной машинкой дело имел?
– Видел пару раз. Я ж не сапёр.
Пока артиллеристы исправляли лопатками ландшафт, оборудуя место для стрельбы, я установил несколько мин вдоль и на самой дороге. Минировать край поляны было одно удовольствие: трава высокая, тросов-растяжек не видно, ориентиры отчётливые, а значит, и карту минного поля составить не сложно. Мин у меня с собой было мало, так что в случае если какая-нибудь не сработает, я бы забрал её обратно, коль скоро шанс появится. А вот с минно-огневым фугасом (не дай бог столько труда насмарку пропадёт) я не стал бы возиться. Заряд заложен под бутылками, а стекло есть стекло. Его по-любому придётся рвать, даже если вместо техники здесь пройдёт кавалерия или вообще никого. «Ветреная дама» пока благосклонно относилась ко мне, надеюсь, и в этот раз будет смотреть на меня, а не демонстрировать спину. Вообще-то, называть дорогой этот «цыганский шлях» было бы ошибочно. Да, примятая трава с характерной колеёй присутствовала, но более ничего с привычной для нас дорогой связано не было, луг, не более, поэтому маскировать провод я посчитал излишним. Высыпав из брезентового куля землю в реку, помогавший боец поспешил занять свою позицию в лесу, а мне осталось лишь установить машинку подрыва на пункте наблюдения Огородникова, да идти устраиваться в секрете.
Старший лейтенант обосновался рядом с бронебойщиками по двум основным и одной косвенной причинам. Во-первых, как-никак высотка, откуда поле боя видно лучше всего. Во-вторых, в случае неудачи имелся шанс отойти назад и организовать новую линию обороны (стрелковое отделение вот-вот должно было подойти). Ну и в завершение артиллеристы решили перекусить, воспользовавшись полученными у меня консервами с сухарями, вот и позвали его. Пушкари есть пушкари. Не зря в этот род войск направляли самых образованных да исполнительных; и позиция у них оборудована по всем правилам фортификации, и маскировка присутствует в полном объёме, и что не маловажно для людского пребывания – уютно. Перекинув через бруствер провод, я оказался в растянувшемся метров на десять, от дерева до дерева, окопе, – с ячейками для стрелков и нишами под боеприпасы. С правого края была установлена стереотруба, охватывающая ствол берёзки, а с левого сгрудился шанцевый инструмент. Огородников сидел на ящике, дожёвывая обед.
– Литвиненко, – обратился я к младшему сержанту, помогавшему мне с отбором бойцов на сборном пункте, – ты из грузовика то, что я просил, захватил?
– Захватил. Товарищ старший лейтенант на нём сидит.
Огородников приподнялся с ящика, а я откинул на нём запоры и извлёк подрывную машинку с телефонным аппаратом.
– Сейчас связь протянем, а пока шкатулку проверим.
Открутив колпачок с кнопки и покрутив рукоятку с четверть минуты, пока не зажглась контрольная лампа, я выполнил проверку. Конденсатор работал, и, заметив мою улыбку, артиллеристы также обрадовались. Вытащив рукоятку и замкнув цепь на внутреннее разрядное сопротивление, я обрезал лишний провод и прикрепил концы на клеммы.
– Товарищи, внимательно посмотрите, где на дороге у спуска к реке стоит боец с палкой. Там заложена мина. Как только что-то крупное проедет по тому месту, взрывайте. Теперь с каждым всякое может случиться, поэтому смотрим и слушаем все. Когда потребуется произвести подрыв фугаса, отодвигаем заслонку, вот эту рукоятку вставляем в гнездо, резво крутим, пока не загорится лампочка. Нажимаем на кнопку «Взрыв». Там – бабах, а кто подорвал, рукоятку из гнезда и приборчик в ящик. Всё понятно? Вот и славненько. Ты, Литвиненко, боец опытный, да и второй номер у тебя по виду не салага, как думаешь, можно ему доверить взрывные работы?
– Отчего ж нельзя, можно, – пробасил младший сержант, – Ванька у нас на все руки мастер. Вон какую маскировку из веток соорудил. Сетки вашей не хватило, однако справились.
– Решено. А с телефоном, Иван, умеешь обращаться?
– И с телефоном могу.
– Тогда дело в шляпе. Все инструкцию по уязвимым местам вражеской бронетехники прочитали?
– Все! – хором ответили бронебойщики.
– Что ж, запомните последнее, – вешая за спину бобину с телефонным проводом, – в бою каждый солдат должен знать свой манёвр. Так ещё великий русский полководец Суворов говорил, а он ни одного сражения не проиграл. Ваш манёвр – разить бронетехнику противника. Пехоту и всякую шелупонь оставьте стрелкам. Как с фрицами разделаетесь, позицию без команды не покидать. Товарищ старший лейтенант, позвольте вас на два слова.
Огородников поправил гимнастёрку, перешагнул через ящик, следуя за мной.
– Лёша, – негромко сказал я, – ты только не торопись. Не дай себя обнаружить раньше, чем надо. Против нас здесь «Медвежья» дивизия Моделя, а у него танкисты воевали в Испании, Франции и Польше. Они спинным мозгом опасность почуют. И не забудь, предупреди меня, как дозор появится.
– Ничего, справимся.
Лес, где я выбрал место для перехвата разведчиков противника, был редким – большие ели, в полтора-три обхвата, разбавленный комлистыми берёзами, стояли одна от другой сравнительно на большом расстоянии. На голых местах, напоминавших обыкновенные поляны, росли в папоротнике рябины, красневшие ещё не совсем спелыми гроздьями, и, соединяясь краями между собой, эти лесные проплешины и образовывали неприметную случайному взгляду извилистую дорогу. Когда же порыв ветра тревожил рябины, то пёстрая краснота на зелёном фоне напоминала растянувшийся на сотню метров цыганский табор и треск птиц – тр-р-ру, тр-р-ру походивший на трущиеся части фургонов, только усиливал эффект. Ещё секунду и зальётся в трогательном перезвоне гитара, затянется песня, а черноокие девушки в широких юбках закружатся в стремительном танце. Но вместо всего этого по небу прокатился тягучий рокот авиационного двигателя. «Фокке-Вульф», прозванный у нас «Рама», а у немцев «Филин», проплыл над бродом и скрылся в облаках, вальяжно вспахивая небесную твердь своими пропеллерами. Казалось, и утаиться негде, но редкий лес хорош тем, что в нём стихийно возникают густящие кустарники. За одним из таких раздобревшим орешником, в двухстах метрах от оставленных нами машин, накрывшись связанными еловыми лапами, сидели два бойца, держа в руках винтовки с необычными для них набалдашниками на дулах. Я же расположился чуть ближе к броду, за берёзой, чтобы хоть отчасти просматривался берег. С моего места также был виден широкий, с большим подрезом пень, возле которого стоял мотоцикл с коляской и голову, прикрытую капюшоном, облокотившегося спиной к колесу человека, в светло-зелёном пыльнике. И судя по тому, как вслед за пролетевшим самолётом с правого берега стал доноситься нарастающий лязгающий шум (ошибся дед про загадку природы, времена изменились), что-либо опасного лётчики не заметили. Через пару секунд зажглась сигнальная лампочка на телефонном аппарате, и Огородников тихим голосом произнёс:
