– Нашла что-то интересное для себя? – осведомился у меня Эрланд, когда я выходила из библиотеки.
– Нашла, – отозвалась я, толкая дверь. На сей раз мне мешать не стали и я беспрепятственно вышла в коридор, где терпеливо ожидал мой провожатый. – Думаю, мы можем вернуться, – сказала я Бритте, и та согласно кивнула в ответ.
* * *
Всё то время, пока Аньяри выбирала книги, чинно прохаживаясь между рядами шкафов, Эрланд наблюдал за ней издали. Стоящий возле него Ритаур, судя по всему, делал то же самое, и это почему-то раздражало. Пусть интерес колдуна к девушке объяснялся исключительно наличием у княжны дара, правителю всё равно очень не нравилось то, как он на неё смотрит.
Когда она вышла, Ритаур проговорил:
– Я тут вот что подумал, повелитель… Если взять девушку в постель оказалось недостаточно, может быть, вам жениться на ней? Прошу вас, не отказывайтесь сразу, подумайте над этим.
– Ты ведь знаешь, что я не собирался жениться до того, как снято проклятие.
А если оно не снимется, то и вовсе никогда. Эрланд решил это давно, ещё в юности. Тогда, когда его отец уже одной ногой стоял на пороге смерти.
– Однако же на сей раз ваше исцеление может зависеть именно от женитьбы, – заметил колдун. – Поймите, я на настаиваю, но всё же… Это может быть решением… учитывая, что времени у вас остаётся мало.
– Не напоминай! – бросил в ответ правитель. – Сам знаю. Думаешь, княжна вот так запросто согласится стать моей женой?
– А у неё есть выбор?
Эрланд задумался. Хотела ли Аньяри за него замуж? Разумеется, её отец был бы только рад вот таким образом породниться с правителем Лундсфальда, но его младшая дочь вполне могла рассуждать по-другому и вовсе не желать этого…
А он сам? Хотелось ли ему не просто делить ложе с Аньяри, а сделать её супругой, той, что будет жить в этом замке и в покоях его матери на законных основаниях? Надеть свадебное ожерелье на её шею. Официально представить её людям из знатных родов Лундсфальда, с которыми он обязан считаться, ведь в случае, если с ним что-то случится, а наследника не останется, на престол взойдёт один из них. Некоторые из них уже не раз спрашивали правителя, когда же он вступит в брак, ведь отец в его возрасте уже похоронил жену.
Эрланд зажмурился, отгоняя воспоминания о родителях. Он всегда, ещё с детства, знал, что должен быть сильным. Достойным своего места и того имени, которое носил. Его учили привязанность считать слабостью, никому не показывать своих чувств. Даже тогда, когда они ещё звенели в нём в полную силу. Правитель Лундсфальда, как и его предки, брал приступом чужие города, но ему никогда не приходилось завоёвывать женщин, добиваться их расположения – желающих согреть его постель и без того находилось предостаточно. То, что принесла в его жизнь дочь князя Ив-Лин, было с ним впервые.
Глава 44
– Аньяри… Моя Аньяри… – шептал мне правитель. Его ладонь поглаживала мою спину, неспешно опускаясь ниже, и от этих прикосновений по коже словно разбегались жаркие сладкие волны.
– Не ваша, – упрямо отвечала я.
– Твой отец отдал тебя мне.
– Но не я.
– Когда ты устанешь сопротивляться? – медленно, растягивая слова, произнёс он. – Ты ведь тоже хочешь этого, я знаю. Ты вспыхиваешь, как огонёк, при моём появлении, тебя не отвращают мои касания, и твоё тело совсем не против того, чтобы принадлежать мне… Я знаю, как распознать женское возбуждение. По дыханию, по глазам, по тому, как дрожит и срывается твой голос… Если я сейчас дотронусь до тебя там, внизу, под платьем, ты окажешься влажной. Даже если это ещё не ясно тебе самой, у меня нет сомнений в том, чего ты желаешь, когда я рядом.
Вместо ответа я стиснула зубы и отвернулась. Хотелось зажать уши, чтобы не слышать, но и тогда его слова достигли бы меня. Потому что Эрланд был прав.
Я действительно испытывала то, о чём он говорил. Но сдаваться не собиралась. Да, я в его власти, он получил разрешение отца делать со мной всё, что ему заблагорассудится, а затем спас меня от работорговцев и верной смерти, но я тоже имею право голоса.
У меня есть право решать, когда и на каких условиях это произойдёт снова!
Мужчина приподнял мой подбородок, так что я увидела его глаза совсем близко. Синие, потемневшие, как предгрозовое небо, опасные… Он наклонился к моим губам, и я зажмурилась…
А мгновение спустя открыла глаза. Вскинувшись в кресле, где придремала за книгой, осмотрелась и выдохнула, осознав, что всё мне только приснилось. Демонов Эрланд… он теперь и в сны мои пробрался!
Сидящая неподалёку Бритта дошивала по моему эскизу костюм для танцев.
– Безобразие-то какое. Срамота, – укоризненно заметила она, встряхивая наряд. Лёгкая ткань взметнулась и опала, тонкая, как усыпанная каплями росы садовая паутинка. Серебристые нитки, которым была вышита укороченная юбка, сверкнули в лучах скупого северного солнца. – Неужто вы это и вправду это на себя наденете, госпожа?
– Надену, – ответила я. – Эрланд… Ваш повелитель так распорядился.
– А, ну коли для повелителя, тогда можно. Вы уж будьте с ним поласковее, госпожа. Кто знает, сколько ему осталось…
– Что? – насторожилась я. Очень уж странно прозвучали эти её слова. – О чём ты?
– Я ничего не говорила! – быстро воскликнула собеседница, отводя взгляд. – Почудилось вам. Чем лясы точить, примерьте-ка лучше, впору ли…
– Ты мне зубы не заговаривай! – одёрнула я её. – Говори, что имела в виду! Правитель… нездоров?
Мысли лихорадочно заметались в голове. Эрланд не походил на больного, никаких признаков хвори я в нём не замечала. Совсем наоборот – он выглядел крепким и сильным мужчиной, а его руки с лёгкостью могли бы сломать мои кости. Я ведь видела, как он убил то чудовище, и могла оценить быстроту реакций. Да и раны на нём зажили довольно скоро и, насколько я могла судить, без каких-либо осложнений.
Но услышанное от служанки вдруг напомнило мне о том, что говорила о правителе Лундсфальда знахарка Тейза. В ушах зазвучали её слова: «У него внутри горит огонь. Сжигает его, точит… И с каждым днём всё сильнее». А ещё она сказала, что он высокий и крепкий, но почему-то добавила «…пока». Выходит, тоже о чём догадывалась?..
Бритта упорно молчала, отвернувшись к окну, и, похоже, сожалела о том, что ненароком мне это сболтнула. Но слово, как говорится, не воробей. И сказанное ею заронило в моей душе сомнения, подкреплённые теми неясными пока замечаниями, которые обронила деревенская знахарка. Она говорила про Эрланда, про сжигающий его огонь… И про то, что я нужна этому человеку даже больше, чем он мне.
– Пожалуйста, не молчи! – воскликнула я. – Продолжай, раз начала! Я никому не расскажу, что узнала об этом от тебя, обещаю!
Служанка вздохнула.
– Когда отец повелителя помирал, то сам на себя стал непохож… – проговорила она. – Не соображал уже ничегошеньки. Исхудал до костей. А ведь недюжинной силой мог похвастаться когда-то… И до женского полу охоч был, ох как… Но то всё в прошлом. А повелитель смотрел на него и знал, что и ему то же самое предстоит… если раньше не погибнет…
