– Ты уверена, что хочешь это узнать, Аньяри?
От этого взгляда вдруг стало не по себе. В самом ли деле мне нужна эта правда? Смогу ли я её вынести?
И всё же я, проведя языком по пересохшим губам, ответила утвердительно. Мне нужна правда. Я смогу.
– Тогда слушай.
Эрланд снова забрался на постель, притянул меня к себе, обнимая, и начал говорить.
Часть его рассказа была мне известна со слов Бритты. Сейчас он со своей стороны поведал о том, что случилось с его отцом. Тот не скрывал от него правду о лежащем на них обоих проклятии с того времени, как его признаки начали проявляться всё сильнее, ломая и перекраивая когда-то несгибаемого правителя Лундсфальда.
– И… что же дальше? Вы не пытались узнать, с чего всё началось? Неужели проклятие необратимо? – спросила я, кусая губы.
– Как оказалось, у меня есть одна возможность спастись от него. И у отца была. Вот только он не успел ею воспользоваться.
Услышать то, что последовало за этими словами, я никак не ожидала. Когда Эрланд продолжил, я невольно рванулась вперёд, поднимаясь и выскальзывая из его рук. Меня била дрожь, а слова мужчины продолжали звучать в ушах даже после того, как он их договорил. Проклятие на род правителя наложила женщина из моих предков? И чтобы снять его, нужно…
– Взять меня в постель?.. – выдохнула я, обнимая себя за плечи.
– Это не помогло.
– В первый раз. А сегодня? – обернулась я. Эрланд, не отрываясь, смотрел на меня.
– Боюсь, и сейчас тоже. Прислушайся к себе… Чувствуешь что-нибудь?
– Кроме потрясения? – усмехнулась я. – Нет… Глупости какие-то… Нет у меня никакого дара! Ваш колдун посмеялся над вами!
– Твой дар просто ещё не проснулся. Ритаур так говорит. И у меня нет причин ему не верить.
– Но свадьба… Неужели вы считаете, что это поможет? Ведь условие уже выполнено, и… – запнулась я. – Вы ведь на самом деле хотели вовсе не меня… Всё дело только в проклятии?
– Аньяри!
– Вас ничуточки не волновали мои чувства и переживания, потому что вы рассматривали меня только как средство для вашего излечения. В самом деле – никому ведь не интересно, что испытывает трава, когда её срывают, чтобы сделать отвар… Или курица, из которой готовят бульон для больного. Но я человек. У меня тоже есть гордость и право знать, для чего я вам нужна.
– Аньяри! – прорычал он.
– Почему вы не рассказали мне раньше?!
– Я правитель. Думаешь, мне легко признаваться в своей слабости? Скажи я тебе об этом ещё в Ив-Лин, ты могла бы раскрыть мою тайну своему отцу.
– Но те, кто служат в замке, ведь знали правду?
– Мои люди верны мне и не без оснований. Они знают, что всегда, что бы ни случилось, я на их стороне. Что я не буду купаться в роскоши, пока они голодают, и стоять в стороне, если им что-то грозит.
– Да вы просто совершенный повелитель! – выкрикнула я. – Куда уж до вас такой букашке, как я? Только на то и годна, чтобы стать для вас лекарством. А что вы собирались делать со мной после того, как проклятие было бы снято? Если сами же сказали, что не намерены отпускать меня обратно в княжество!
– Никто не может знать, как ты изменишься и чего захочешь от жизни, когда проснётся твой дар. В том числе и ты сама. Но я бы щедро вознаградил тебя, и ты могла бы остаться со мной…
– Идею со свадьбой вам тоже подал колдун или она ваша? Потому что просто взять меня в постель оказалось недостаточно? Решили сделать это снова, но теперь по закону?
– Аньяри, ты…
– Я дам вам ответ позже, – глухо проговорила я. В груди будто что-то оборвалось. Даже во рту загорчило, но глаза оставались сухими.
Ни за что не позволю себе слабость заплакать при нём!
Глава 49
Когда я вернулась в женские покои, за окнами уже светало. Бритта ещё не пришла, чтобы заняться своими делами, и мне никто не мешал побыть наедине с собой. Следовало хорошенько всё обдумать.
Мысли теснились в голове, а на душе было тоскливо и маетно. Причём я сама не могла бы с точностью ответить почему. Что такого сказал правитель, что это так меня расстроило? Да, утаил правду о причине того, зачем пожелал меня и забрал из родного дома. Но теперь-то мне всё известно!
Он рассказал о том, что я должна снять с него проклятие, именно тогда, когда я начала к нему привязываться. Вот и объяснение тому, что этот мужчина так сильно вожделел меня и оберегал, не позволив мне погибнуть по дороге в Лундсфальд. Разве могла я понравиться ему без этой необходимости, сама по себе?..
Даже предложение мне сделали лишь под давлением обстоятельств! И теперь я должна дать ответ. Чем скорее, тем лучше, ведь первые признаки того, что унесло жизнь его отца, уже проявились у Эрланда.
Сейчас я понимала, что мои полудетские мечты были преувеличенны и наивны, однако кое-что из них так и не изменилось. Я всё ещё твёрдо знала – если и выходить замуж, то по любви… Да и где гарантия, что свадьба избавит мужчину от проклятия, раз уж даже ночи, проведённые вместе, не помогли?..
Вспомнив недавние ласки, ощущение наполненности и биения чужого пульса во мне, собственные неудержимые стоны, я залилась краской. Всё тело наполнилось волнующим теплом от этих сладких, как варенье из лепестков роз, воспоминаний. Меня ведь и правда тянуло к нему… сильно. Когда я сказала, что хочу его, то не кривила душой. И после, едва мы разомкнули объятия, не пожалела о случившемся. Но этого недостаточно… Желание, притяжение двух тел – это ещё не любовь.
Иначе всё было бы слишком просто.
Вот только у меня даже выбора особого нет. Пока ещё правитель не угрожал мне и не принуждал к свадьбе, однако явно не собирался долго ждать моего ответа и в любой момент мог напомнить о том, что я плачу ему собой за безопасность княжества, за то, чтобы жизни младших детей моего отца ничего не угрожало. А если он умрёт от проклятия? Кто тогда станет править Лундсфальдом? Для того, кто придёт на его место, эта договорённость ничего не будет значить. Ив-Лин снова окажется под угрозой… Княжество с его плодородными землями и самоцветами – лакомый кусок для любого захватчика, отец стареет, а его наследник ещё слишком мал, чтобы занять место князя Ив-Лин.
Эрланд мог бы завоевать мою родину и забрать меня силой, что не составило бы для него затруднений, но он решил заключить договор. Благородство ему не чуждо, разве что проявляется оно у него своеобразно. А что до чувств, так они, судя по тому, что говорил сам Эрланд и рассказывала мне о его отце Бритта, уже начали исчезать. Осталось лишь телесное влечение, жажда, которую удовлетворяла близость со мной. Но не потому ли он начал испытывать её, что его тело знало: только я смогу его исцелить?
Я посмотрела на свои узкие ладони, такие привычные, такие слабые. Неужели в них действительно есть какая-то ещё не раскрытая сила? Сила, которая должна была проснуться уже после первой ночи с правителем Лундсфальда, но этого почему-то не произошло. А если колдун попросту ошибся? Может, род Эрланда Завоевателя проклял кто-то другой, и я не имею к этому ни малейшего отношения? Со стороны отца в моём роду точно не было владеющих колдовством. Что же до матери, то о ней я практически ничего не знала, кроме того, что Регвин Альбиар привёз её из дальних краёв, а я унаследовала её внешность, да ещё имя, которое она мне дала.
