– О, разумеется!
– Тогда обойдёмся без лишних слов.
– Слушаю! – подался к нему Регвин.
– Я хочу вашу дочь.
Князь изумлённо заморгал. Сначала ему даже показалось, что он ослышался. Всё же годы уже не те, слух мог и ослабнуть.
– Простите, что?
– Вашу дочь, – повторил Эрланд. Слова падали точно камни. У князя голова пошла кругом, но он тут же задумался о возможной выгоде такого брачного союза, который лишь укрепит договор между Ив-Лин и Лундсфальдом.
– Ильму? Вы женитесь на ней? Поверьте, на приданое я не поскуплюсь!
– Я имею в виду другую дочь.
– Аньяри? – неприятно удивился князь. – Но… – Он подбирал слова, чтобы не обидеть собеседника. – Видите ли, по нашим традициям, младшая сестра не должна выходить замуж вперёд старшей. Да и сомневаюсь, что она станет вам достойной женой. Вот Ильма…
– Разве я говорил о женитьбе? – перебили его.
Альбиар приоткрыл рот. Он ведь не всерьёз, правда? Неужели…
– Вы хотите взять её в наложницы? Дочь князя? – заикаясь, спросил он. – Но…
– А разве её мать не была вашей наложницей?
– Она была второй женой! – оскорбился князь. – Наши законы разрешают многожёнство. Вернее, разрешали в прежние времена, но я…
– Вы решили, что являетесь исключением, – холодно усмехнулся высокий гость.
– Прошу вас, подумайте ещё! На что вам Аньяри? Я могу дать вам столько рабынь, что сможете каждую ночь месяца вызывать к себе новую! А ещё самоцветы! Вам же понравились наши самоцветы!
– Я всё сказал. Я хочу вашу младшую дочь, – твёрдо повторил Эрланд. – Больше мне ничего от вас не нужно. Если вы не готовы отдать её мне, наш договор отменяется. Подумайте хорошенько.
Регвин Альбиар сглотнул, глядя на собеседника, как кролик на удава. Похоже, тот не шутит. Ему действительно приглянулась Яри. И когда только успела? Они ведь почти не виделись – при первой встрече она потеряла сознание, а на пиру сидела далеко и почти сразу убежала к себе.
Аньяри его дочь, кровь от крови и плоть от плоти. Он помнил её совсем маленькой – забавной смуглой малышкой, так не похожей на старшую сестрёнку. Помнил её слёзы, когда она потеряла мать. Помнил, как обещал, что будет заботиться о ней. Даже сейчас, когда она так его разочаровала и была наказана, он желал видеть её за столом каждое утро.
Но как же быть с Ив-Лин? Княжество будет завоёвано, если не приобретёт сильного союзника! Прежде им как-то удавалось уклоняться от опасности, где хитростью, где откупами, но сейчас власть в нескольких соседних государствах сменилась, и едва ли у них получится и дальше держаться в стороне от междоусобных войн. Регвин Альбиар стареет, а его наследник ещё не родился. Они все могут погибнуть, если правитель Лундсфальда откажется им помогать.
Альбиар тяжело вздохнул, глядя на оплывающую свечу. Он чувствовал себя такой же свечой – уставшей, неотвратимо гаснущей. Но его сын станет новым огнём и будет гореть ярко, освещая всё княжество. Однако Яри тоже ему не чужая. Он дал ей жизнь, вырастил и воспитал – для того, чтобы она стала женой и матерью, а не согревала чью-то постель, как бесправная рабыня. В нём боролись князь и отец. Князь победил.
– Я согласен. Но сначала… Вы должны кое-что о ней узнать, – вымолвил Регвин, отчаянно надеясь, что Эрланд Завоеватель не передумает, когда услышит то, что князь собирался ему сказать.
Глава 5
Эрланд Завоеватель не ожидал особого сопротивления, однако то, как быстро сдался князь, почти даже не пытаясь вступиться за дочь, вызывало одно лишь презрение. Люди так вероломны. Они с лёгкостью предают, находя себе множество оправданий. Вот и сейчас Регвин Альбиар решил, что княжество и будущий сын важнее, чем судьба девушки. Он жертвовал ею и, похоже, вовсе не считал, что совершает низкий поступок.
– Видите ли, Яри… – пробормотал князь Ив-Лин, склоняя голову. – Мы не уследили за ней. Она больше не невинная девица.
Эрланд нахмурился. Неужели Аньяри уже отдала кому-то свою девственность? Невозможно. Колдун бы предупредил! И всё же…
– Вы проверяли? – спросил он.
– Нет, но… – растерялся князь.
– Так проверьте! Прикажите лекарке, старшим женщинам. Или я сделаю это сам.
– Не нужно! – выпалил Альбиар. – Я тотчас же распоряжусь о проверке! Даже не беспокойтесь!
– Я хочу, чтобы о результатах доложили мне лично. Не вам и не кому-либо ещё. Ясно?
– Но я её отец и имею право!
– Теперь Аньяри больше не ваша, – обронил правитель Лундсфальда, разворачиваясь спиной к собеседнику. Вопрос решён, им больше нечего обсуждать. – Она стала моей.
Ответ на поставленный вопрос Эрланд получил в тот же вечер. В его покои робко постучалась пожилая женщина, оказавшаяся повитухой, которая присматривала за младшей женой князя. В своём деле она разбиралась и уж точно могла отличить девственницу от той, чтобы уже была с мужчиной.
– Я сделала то, что мне велел князь, – прошамкала она. – Подсыпала его дочери немного сонного порошка, чтоб не брыкалась. Я всегда даю его женщинам, дабы они смогли быстро заснуть без боли после родов.
– Так она до сих пор спит?
– Вскорости проснётся.
– И что вы узнали? – поторопил её Эрланд.
– Напраслину на неё возводили, вот что! Девица она, никем ещё не тронутая. Уж можете мне поверить!
Правитель Лундсфальда вознаградил повитуху и отпустил её восвояси. Сидеть в четырёх стенах не хотелось, спать тоже, и он отправился бродить по коридорам дворца. Уже наступила ночь, и сейчас здесь было тихо – не то что на пиру. Дни в княжестве Ив-Лин куда длиннее, чем в северной стороне, где находился Лундсфальд. Темнело позже, а ещё здесь распускались знаменитые ночные цветы, аромат которых проникал сквозь открытые окна.
Возвращаясь к себе, в безлюдном коридоре Эрланд встретил Аньяри. Она едва не наткнулась на него и, ойкнув, отпрыгнула в сторону. Девушка была в длинной накидке поверх ночной сорочки, волосы свободно падали на плечи.
– Откуда ты? – остановил он её, перегородив дорогу.
– Иду из купальни, – отозвалась она, низко опустив голову, чтобы не встречаться с ним взглядом. Того и гляди убежит и спрячется. Точь-в-точь как мышка, завидевшая кота.
– Из купальни?
– Да. У нас принято соблюдать чистоту, – добавила она почти с гордостью. – Пожалуйста, позвольте мне пройти…
– Да, ты чиста, – вспомнив слова повитухи, произнёс Эрланд и, не выполнив просьбу Аньяри, прикоснулся к её волосам, намотал на палец гладкую тёмную прядь.
Что в ней такого, что один взгляд, одно прикосновение возбуждают в нём желание? Почему её хрупкая, едва расцветшая женственность обещает больше удовольствия, чем крепкое зрелое тело её сестры? Ведь те женщины, что бывали в постели правителя Лундсфальда прежде, скорее походили на Ильму, чем на Аньяри.
