«Latinе, magister». (Латынь, учитель.)
Он чертыхнулся и перевел, по одному вспоминая слова.
«Sic, magister», – немедленно ответила эта чертовка, будто только этого вопроса и ждала, и успела заранее подготовиться. – «In conspectu eius. Zelas?» (Да, учитель. Прямо перед ним. Ревнуете?)
У него чуть пар из ушей не повалил, когда, наконец, понял – она флиртует с ним! Нет там никакого красавчика-учителя! Она его разводит на ревность и флиртует! И, похоже, что… провоцирует на дальнейшие фривольности!? Нихрена ж себе!
Рик поднял глаза, убедился, что никто на него не смотрит и расстегнул верхние две пуговицы на рубашке. Ну что ж, parvula… (крошка). Посмотрим, готова ли ты к такому разговору…
И написал, подавляя плотоядную ухмылку.
«Dominus. in Media Aetate magistri Dominus vocati sunt». (Господин. В Средние Века к учителю обращались «Господин».)
***
Доминус, понимаешь ли! А господом Богом его случайно не назвать?
Кстати, Боже, не знаешь, зачем я все это затеяла? Мало того, что за каким-то фигом вызвала Мэйсона на флирт, еще и решила, что смогу изъясняться с ним на гребаной латыни!
Вот уж точно заскучала на этом скучнейшем из всех предметов с совершенно не красивой и не интересной лекторшей во главе!
И где после этого моя гордость и непреклонность? Только ведь вчера заявила, что даже обедать с Риком не пойду!
Ну так это ведь и не обедать – соблазнительно прошептал некто настроенный весьма решительно в моей голове. Мэйсона ведь здесь нет. Отчего бы не попрактиковаться… в латыни.
Признаться, я не была уверена, что смогу написать что-либо более трех строчек, и все же решила попробовать. Просто для прикола и практики, убеждала себя.
«Ita, Dominus». (Да, Господин.)
Оххх... От одного только этого обращения внизу живота приятно зашевелилось нечто горячее и стягивающее всю меня в одну весьма интересную точку.
Я мельком подняла глаза на профессоршу – старенькую бабульку, которая, подслеповато щурясь, аккуратно выводила на старомодной доске латинские глаголы со спряжениями. Нет, моим способом учить латынь явно интереснее…
«Indica me quod geres», – последовал приказ. (Скажи мне, во что ты одета.)
Я поморщилась – как предсказуемо. И настрочила по-английски – вряд ли в Средние Века носили то, что на мне на самом деле было надето.
«Джинсы».
«Optime! Et desuper?» (Прекрасно! А сверху?)
«Desuper – habitu». (Сверху - платье.)
«Habitu super braccas?» (Платье на штаны?)
«Sic. Titius est». (Да. Так надежнее.)
«Паранжи на тебе случайно нет?» – пришел скептический ответ по-английски. – «Я бы добавил».
«А если бы была? Содрал бы?»
Я не знаю, зачем спросила это – слишком близко к скользкой теме, слишком обнажает наши с ним недавние раны…
Ответа я ждала несколько долгих секунд – словно он раздумывал, как правильнее на такое реагировать. Наконец, ответил явной цитатой.
«Immo. Id depono statim еt habitu… Tobis nudus sub me…»
Я не готова была к таким длинным предложениям, скопировала фразу, вбила ее в гугл-переводчик… и задохнулась от окатившей меня волны возмущения пополам с возбуждением.
«О да. Содрал бы в миг. И платье вместе с ней. Была бы голая подо мной и готовая к ласкам – рабыня из дикого племени, пойманная в степи… Подмял бы под себя, раскинул нежные ноги, сжал груди и сладострастно вонзился в теплый и тесный дом…»
Ох ты ж… Комната поплыла у меня перед глазами, в бедрах все стянулось в тугой комок... Ненавидя нас обоих, я быстро настрочила.
«Ты опять?! Мне что, уже бежать в полицию?»
«Не волнуйся, бейб, это из Овидия, «Наука о страсти». Тогда были другие нравы».
Я медленно выдохнула.
«Так это у нас все по Овидию случилось, да? А я-то думала…»
«Именно что по Овидию. Прости, если напряг».
«Как интересно. Однако, советую быть осторожнее. А то может закончиться по Абеляру».
«По Абеляру? Это как?»
«Разве вы забыли? Его кастрировали, профессор. Простите, Доминус».
Он задумчиво помолчал. Потом все же ответил.
«Какой-то странный у нас секстинг получается, ты не находишь?»
«Какие отношения, такой и секстинг».
«Может, перейдем на латынь?»
«Валяйте».
Я была искренне шокирована, до какой степени оказалось легко говорить с ним на все эти неприятные темы сообщениями, да еще и периодически используя латынь. Словно это и не Мэйсон вовсе, а кто-то, кого я знала всю свою жизнь. Кто-то, кто не обидит и не причинит мне вреда…
«Ха!» – я дернулась от нового сообщения. – «Знаешь, как будет вагина на латыни?»
Я слегка закашлялась и бросила опасливый взгляд на соседей, в надежде, что никто не увидел, как я покраснела.
«Как?»
«Вагина».
«Кто бы мог подумать… Подозреваю, что пенис будет… пенис?»
«Удивительно, но нет. Фасцинус».
Мой телефон вдруг так резко вытащили из рук, что я даже заблокировать не успела.
– Ну-ка, ну-ка… Что тут у нас… – совершенно бесцеремонно старая профессорша принялась просматривать мою ленту сообщений, близоруко щурясь и пытаясь прочитать.
У меня даже челюсть отвисла от такой наглости.
– Вы… вы что делаете… – в полнейшей растерянности я оглянулась, пытаясь найти поддержку у окружающих – мы что в пятом классе, когда учительница имеет право подкрасться и вот так просто отобрать телефон?!
– Смотрю, что может до такой степени отвлечь ученицу от урока, что она не отреагирует на три оклика подряд, – наставительно ответила профессор Пульезе.
– Отдайте немедленно! – придя в себя, я попыталась отобрать у нее телефон, но бабулька оказалась шустрее. Так и не прочитав без очков ничего из нашей переписки, она засеменила обратно к доске. С облегчением я увидела, как телефон по дороге погас и теперь его надо было разблокировать, чтобы продолжать в нем копаться.
Но, по всей видимости, она и не собиралась. Или забыла про него – иди знай, что там в у нее в голове...
До конца урока я сидела как на иголках. Ничего больше не понимала – пропустила все спряжения неправильного глагола, который обещан был вернуться подарочком на экзамене.
Единственной мыслью крутилось – а если каким-нибудь образом телефон все же проверят? Заставят разблокировать? Вдруг есть какое-нибудь правило, о котором я не знаю? И, что еще ужаснее, вдруг профессор начнет слать сообщение за сообщением, не понимая, куда я пропала, и кто-нибудь увидит начала его сообщений даже без разблокировки?
