Сейчас я понимаю, что, по большому счету, не в праве сильно осуждать ее — она влюбилась, пошла на отчаянный шаг без всякой гарантии на успех. А потом получила шанс в виде беременности и использовала его по полной. Рискуя, она боролась за свое счастье, как могла и проиграла. Но я не могу относиться к ней с пониманием и снисхождением. Просто сейчас по отношению к этой женщине я чувствую уже не яростную, а устоявшуюся, спокойную и холодную ненависть.
А вот Андрея в этот самый момент — когда пишу, я почему-то уже не могу ненавидеть. Слава Богу, я переболела и перегорела и им, и всем этим, а он так наказан, что его вина в моих глазах будто поблекла, что ли? Глупые мысли, навязанные авторитетными приятелями, влюбленная девица, доверчиво предложившая себя для дефлорации, затуманенная алкоголем голова, море по колено… А потом — неожиданные последствия и она — вся такая… это как ударить ребенка.
Позволю себе обратиться с неоригинальной просьбой — если вы определились со своим отношением к написанному, помогите книге найти новых читателей. Ваше "мне нравится" будет очень кстати, это очень мотивирует любого автора и поднимает ему настроение.
И огромное спасибо тем, кто всерьез заинтересовался судьбой главных героев и даже некоторым образом принимает участие в ней. Ваши комментарии очень помогают.
ГЛАВА 13
Сейчас все это позади и я могу рассуждать здраво, а тогда я смотрела на него и не верила своим ушам, не могла понять — он слышит меня, он понимает вообще — насколько сейчас все серьезно? Я-то его слышала. Да, жаль больного человека — теоретически. Да, ей нужна помощь. Но какого черта эту помощь должен оказывать мой муж, ночуя с ней в одной квартире, оставив свою семью? Он терпеливо объяснял мне, что все происходит из-за него, и он вынужден, потому она совершила ошибку, оставив ребенка, а сама не готова и не способна. А как же я? А я сильная и здоровая и моей жизни ничего не угрожает, он в меня верит, и я тоже должна верить ему. Нужно просто немного подождать.
Да, он понимает, что это не нормально, что возможно и скорее всего, им частично манипулируют, но последствия истерики он видел и ее лучше предотвращать, потому что для ребенка… патологии… А он вообще предполагается здоровым? С такой наследственностью? Да, он консультировался, он многое успел за эти дни. Неужели он не понимает, что фактически уже живет интересами другой семьи? Нет! У него в мыслях нет ничего такого. Он не собирается с ней спать, он воспринимает ее как тяжелобольную беременную женщину и только. Каждую субботу и воскресенье он будет проводить с нами. Он понимает, что ситуация дикая, но у него просто нет выбора, ведь речь идет о жизни его ребенка. Это недолго — всего месяц. Он верит, что она отпустит его потом? Да, он дал ей понять, она постепенно привыкнет к мысли…
Я слушала этот бред и… Нет, я верила в его изначальные альтруистические намерения, действительно верила. Но как он мог быть так уверен, что я соглашусь ждать его от нее, что я пойду на это? Во время этого разговора я ненавидела и его, и ее, и этого ребенка и себя тоже — за то, что позволила так думать.
Мое возмущение, мой протест… Андрей был непробиваем, он производил впечатление зомби, находящегося под внушением. Прикрыв рот платочком, я говорила с ним своим больным голосом. О том, что я не принимаю его решения, что против всего этого, что его объяснения не убедили меня. Я отказывалась считать себя его женой, если он будет жить у любовницы!
Меня осторожно уговаривали и убеждали, как неразумного ребенка, а я зверела от бессилия и невозможности переубедить его и доказать, что моя точка зрения тоже имеет право на жизнь. Что ни один человек не назовет его действия нормальными. Но он говорил, что вся ситуация ненормальна в принципе. И его решение — единственный возможный выход из нее. Что человеческая жизнь, что ребенок в приоритете и…
В конце концов, я сбежала и закрылась в спальне, чтобы не накинуться на него с кулаками или не разодрать ему морду! Я хотела убивать! А он заглянул к Вовке, посидел немного у него и ушел. И приходил он без вещей, очевидно, уже оставив их у нее, все окончательно решив еще до нашего разговора.
Я плохо осознавала себя тогда, потому что полный разрыв шаблона, я неадекватно воспринимала мир и окружающее пространство — несколько раз натыкалась на кресло, пытаясь пройти к шкафу, а когда добралась-таки до него, то не помнила — зачем и что делаю? Иногда я думаю что, если бы не ушла тогда выть на кухню и не разбудила Вовку, а он — Ленку за стенкой, то я просто двинулась бы умом. Она своим окриком сразу осадила меня и вернула в сознание, шокируя и, казалось бы — добивая своими рассуждениями. Но к ее уходу я уже более-менее ориентировалась в том, что происходило вокруг меня.
Сейчас я понимаю, что одной из моих ошибок было слишком быстро простить его. Нет, я верю, что он не строил коварных планов и не собирался меня обманывать. Но и серьезно считаться со мной стало необязательно, это подсказывало ему его подсознание, делая выводы из моих поступков. Трудная задача упростилась, когда стало ясно, что красивыми словами и ласками мною можно манипулировать так, что я легко прощу даже измену, что я все так же продолжаю преданно любить его, а значит…
Изо всего этого вытекало, что он не понимал моих мотивов, плохо зная меня, как и я его тоже. За восемь лет брака мы изучили только хорошие стороны наших характеров. Плохие просто не было нужды проявлять — мы настолько идеально совпали в воспитании, основных вкусах и жизненных приоритетах, так виртуозно подстраивались друг под друга, стремясь сделать пребывание супруга рядом комфортнее, так радостно поступались всем, чем только могли ради любимого человека…
И это было правильно, потому что мы были счастливы. Но, в то же время, он не знал, на что я способна, если довести меня до края, до ручки. А я не знала — до какой черты может дойти он в своем упрямстве, отстаивая свои принципы. И уверовав в безошибочность своих решений в ситуации, когда наши мнения не совпадают категорически. Для меня это открытие нового Андрея стало настоящим ударом, а вот про меня он тогда еще ничего не понял.
С понедельника мы с Вовкой стали жать одни. Все было, как и раньше, когда Андрей бывал в командировках. Но теперь я знала, что он жил у другой. Опекая ее, оберегая, потворствуя ее прихотям — она добилась своего. Никто и никогда не собирается умирать, даже если есть прямая угроза жизни. Человек такой — он всегда надеется. И она надеялась — жить с ним. И уж точно не собиралась отпускать, уже тогда шантажируя истерическими припадками. Не собиралась разбивать семью? Он что — совсем…?! Бесполезно…
Он уже спит с ней — билось в голове? Нет, так сразу она к нему не полезет. Но Лена права — это вопрос времени. И мне нельзя допустить, чтобы это раздавило меня. И я подсела на таблетки. Хорошие успокаивающие таблетки, которые посоветовала мне медсестра в нашем школьном медпункте. Я ей — симптомы, она мне — лечение и рекомендацию посетить врача. Для начала терапевта, потому что сильный стресс может сказаться на любом из органов, а в первую очередь на сердечнососудистой системе. Я пообещала что посещу, но только в отпуске. Сейчас времени не было.
