Может, мне следовало открыть ему дверь и все-таки выслушать? А можно пойти и спросить прямо сейчас: — Зачем ты говорил мне все это, если уже назавтра целовал другую?
Но я точно не пойду и не спрошу. Мне теперь вообще будет трудно прощать — напрощалась уже до хохота, или ДОпрощалась? Мне нужна элементарная передышка от любых сложностей. И на данный момент невыносимы все виды выяснения отношений. Я вполне себе нормально справлюсь и с этим разочарованием, потому что еще не люблю его. Знаю это точно, потому что холод, что пробрал меня у этого окна, он спокойный и… решительный, что ли?
А тогда в прихожую выскочил Вовчик и почти не отходил больше от нас — Саша нравился и ему. Мы поговорили только на кухне, когда я угощала его мятным чаем со своей выпечкой, а сын выскочил на минутку. Оказалось, что он уже больше года в разводе и у него есть дочка — ровесница Вовки. Причина развода? Подробно объяснить он не успел, но я оценила его честность:
— Я поднял на нее руку — ударил по лицу. И понял, что наступил предел, дальше будет только страшнее и хуже… и в кого я превращаюсь с ней — тоже понял. Понимаю, что это не способ выяснять отношения, а для мужчины вообще край. Но знаешь… довести до такого края можно любого человека. Абсолютно любого, Аня. Теперь я в этом уверен. Ты разочарована?
Да нет, я не была разочарована, я отлично поняла — о чем он. Я же тоже как-то, кипя от злости, почувствовала дикое желание удушить Андрея и если бы твердо знала, что мне это по силам… Кто меня знает, такую внезапную? Я хорошо помню это яростное состояние аффекта. Да, наверное можно. И любого. Я поняла его и даже поверила — звучало искренне.
Потом он ушел — с моим согласием, хорошим настроением и несбывшимся желанием поцеловать меня возле двери — нашим общим желанием. Причина понятна — рядом толкся и гарцевал возбужденный его приходом Вовка. Поэтому Саша улыбнулся мне, а поцеловал в щеку его.
А на следующий день я услышала его голос и шаги за дверью. Не удержавшись от желания взглянуть на него лишний раз, подошла к окну — ждала его появления у подъезда. Дождалась… Все к лучшему, как говорится. Нами управляет случай — кому знать это, как не мне? Увидеть тогда в миллионном городе Андрея — таких совпадений просто не бывает, это мизерный шанс, просто невероятный, немыслимый. Не иначе — судьба. Хотя я думаю, что это только подтолкнуло его, все закончилось бы так же.
Теперь мы уезжаем. И совесть меня в данный момент уже не мучает. Потому что я и тут сделала выводы, перечитав написанное. Не обязательно действовать так радикально и резать по живому. Как только приеду на место, подключусь к интернету и организую скайп, то сразу же свяжусь с Андреем, и пускай общается с сыном сколько хочет — это нужно Вовке. Пускай обсуждают рисование, погоду и Вовкино поведение. Малой будет только рад и это облегчит ему адаптацию на новом месте. А во вторую очередь я думаю о себе любимой — моя совесть будет чиста, и значит я — совершенно спокойна. И сон хороший, и давление в норме.
То, что Вовка когда-нибудь проговорится — где мы живем, это понятно. Но приехать к нам Андрей если и надумает, то все равно не сможет пробыть там долго. У него больше не будет возможности давить на меня и тихим сапом через Вовку склонять к возвращению. Даже если он и не любит сына так сильно, как раньше, поделив свою любовь надвое, и отдав большую половину не ему, то уж Вовка точно любит папку. Бог с ним — с таким, ему и так сейчас не сладко. Оставлю его позади с моим прощением. Может и мне что простится, а то и дастся за это.
ГЛАВА 30
21 марта
У нас все еще зима, хотя на дворе уже март. На Руси он всегда считался зимним месяцем. В этом году начало календарной весны — наглядная иллюстрация этому. Продолжает морозить, и мы с Антоновичем и Вовкой до сих пор ходим на лыжах — снег и не думает сходить. В лесной местности он будет держиться долго, даже когда уйдут морозы.
Сейчас вечер воскресенья, на часах всего восемь, а малой уже спит. Сохнут наши лыжные костюмы и обувь, в холодной прихожей медленно оплывают талым снегом лыжи. Я вымыла уставшего ребенка, накормила и уложила спать. Почти весь день мы провели на свежем воздухе, и я тоже приятно устала. Именно приятно, потому что грамотно дозировала нагрузки. Мы с Вовкой шли потихоньку, а Антонович работал в полную силу. Я боюсь своего диагноза, но здесь пока чувствую себя хорошо. Так что — нагулялись в лесу, находились, натопались, но в сон меня не клонит. Мне очень хорошо сейчас и захотелось поделиться этим с моим новым дневником. Это новый документ в моем кабинете и именно «Дневник» — теперь я называю вещи своими именами. Это не профессиональные записи или наблюдения исследователя. Это тот самый вид записей, которые когда-то были очень модны, и в основном — у нервных девиц. Потому что замечательная психотерапия, как оказалось. Сейчас все значительно проще — без цветочков и вензелей в оформлении и без пятен слез на бумаге — только самая суть.
Как я начинала писать тот — первый, и как писала — это нечто. В самом начале новогодних выходных я прислушалась к совету Лены и начала описывать все случившееся с апреля и до самого января. И вдруг все стало настолько на эмоциях, настолько на нервах… Я сидела даже ночами, дописывая задним числом главы, вставляя куски, размышления, подробности которые вспомнила, писала в прошлом времени и в настоящем, тасуя воспоминания, как карты, полностью погружаясь в прошедшие события, переживая их заново. Мне стало необходимо сравнить то мое — начальное настроение и настроение перед отъездом. И я безо всякого зазрения совести вставила пролог и первую главу, сломав повествование. И будто упала, провалилась в то время и в те ощущения — хрустальный бокал с рубиновым напитком, Сашина роза перед глазами — мое выздоровление, начало новой жизни…
Ну, а в результате получился сумбур, эту мешанину могу понять только я. Но это все ерунда… потому что я больше не собираюсь ничего перечитывать и, скорее всего — удалю. Это очень точное образное выражение — навсегда перевернуть эту страничку своей жизни.
Я со страшной силой благодарна Ленке за идею, потому что благодаря этому дневнику я не наделала ошибок. И сейчас Вовка пару раз в неделю подолгу общается с отцом по скайпу, а главное — очень этим доволен. А для меня важен только он и еще раз — он. Андрей вначале бушевал и злился и летом собирается приехать увидеться и недолго побыть с Вовкой. А я спокойна, как танк — пускай едет. Здесь я не завишу от него и осады не страшусь.
Он немного поутихнет, когда увидит как здорово мы здесь живем, и что сын на самом деле ничем не обделен в этой глуши. А он меня обвиняет именно в этом. Увидит, какой чудесный здесь садик, в который Вовка ходит, какие картины… да, именно картины он пишет. Не просто елочку или тучку, а целые пейзажи — с синим снегом и голубыми елками. Он очень быстро научился смешивать краски на палитре и довольно грамотно для своего возраста пользоваться кистью. И пускай снег получается излишне синим, а елки — слишком голубыми, но зато в его картинах просматривается грамотная композиция и перспектива. Есть чувство цвета и масштаба. Уроки живописи Вовке дает очередной местный талант — школьная учительница рисования и черчения Лидочка. Еще она говорит, что у него твердая рука и необыкновенно большой интерес, и даже потребность к рисованию. А это уже очень много. Даже если это увлечение со временем пройдет, то я, во всяком случае, буду знать, что в свое время у него были и возможности и выбор. И за мольберт, и за художественную бумагу, и за краски для сына я поблагодарила Андрея отдельно, поговорив с ним несколько минут. Он уже не выглядит таким дерганным и ведет себя более адекватно.
