Всего было три перевязки, а потом я уже сама сняла пластыри. А еще через пару дней даже разрешила себе понежиться в ванной. Делала я это с великим удовольствием, уложив сына спать и оставив дверь в санузел, как всегда, немного приоткрытой…
Как-то все получается не о том и совсем не по порядку. Я все оттягиваю, описывая не самые плохие моменты, и никак не приступлю к основному. А ведь смысл всей этой писанины в том, чтобы проанализировать наши отношения с Андреем. Даже не их, а то, что получилось в результате. И понять насколько я сейчас права. Наверное, все-таки нужно начать с самого начала. Хотя бы вскользь, штрихами обозначив нашу общую историю. По поводу же этих записей… имеет место легкий мандраж. Придется в подробностях описать и то утро и другие… душедробительные моменты, а разве я смогу это передать? Но я слышала… бытует такое мнение, что этот своего рода мазохизм, копание в еще живой ране, может стать терапией для души. Мол, чем чаще вспоминаешь и проговариваешь, тем легче становится думать на эту тему, проживать… пережить. Я сейчас пробую. Только мне по-прежнему кажется, что лучше стараться вообще не думать… и если это получается, то так точно — легче.
Нашей с Андреем бедой оказалось то, что мы были первыми друг у друга. Я-то знаю, почему оставалась девственницей до двадцати одного года — не видела в этом проблемы, с которой нужно бороться. В школе вообще не задумывалась о таком. Тогда многое значили просто взгляды, нечаянные знаки внимания, случайные касания. Но в тот период у меня даже полудетских отношений ни с кем не случилось. Я и в то время была не особо романтичной и чувственной особой. И не считала себя ущербной от того, что дожив до выпускного класса, не встречаюсь с мальчиками. И подруга у меня была такая же — мы с ней составляли собой прослойку между двумя группами девочек в классе.
Первая группа это две отличницы и троечница. Они в полном смысле слова не были группой, держались обособленно, незаметно и все три были некрасивыми. Одна слишком высокая и полная, другая — с резкими, почти мужскими чертами лица, а третья рыжая и очень маленькая ростом. Вторая группа состояла из девочек, которые уже окунулись во взрослую жизнь. Свечку я никому не держала, сплетни до меня не доходили по причине другого круга общения, но многое было ясно и так. Во-первых — они все очень смело пользовались косметикой. Это делало просто хорошеньких девочек красивыми, а средненьких — хорошенькими. Их школьная форма, а в нашей школе она была принята, едва прикрывала уже вполне округлившиеся попы. Моя одежда была гораздо длиннее, и надо мной по этому поводу как-то даже посмеялся кто-то из одноклассников. Я тем же вечером укоротила подол, заслужив одобрительные взгляды. Но на следующий день меня вызвали отвечать к доске, и я стала записывать условия задачи. Учительница оглянулась на меня и велела:
— Пиши выше — никому не видно.
Да запросто! Только если бы я подняла руку выше, то показала бы всему классу свои трусы. Я положила мелок, извинилась и села на место. Не знаю — поняла ли мою причину физичка? Вряд ли, потому что свою «пару» я тогда схлопотала, и потом долго и нудно исправляла. Длинна подола на сарафане в тот же вечер была отпущена до прежней длины.
ГЛАВА 4. 2
Но я о своих одноклассницах…
То ли яркая, приукрашенная косметикой внешность придавала им уверенности в себе, то ли уже имеющийся разного рода опыт общения с парнями, но и вели они себя… понятно, что ли? Сами оказывали знаки внимания ребятам, откровенно заигрывали, делали пошлые намеки. Я и сейчас не в курсе, насколько такая смелость была следствием небольшого ума, а насколько — уже полученного опыта? А может, такое поведение было просто желанием подражать подростковым поведенческим штампам, принятым тогда и считавшимися «продвинутыми» — не знаю. В принципе, я ни тогда, ни сейчас не осуждала их — я вела себя так, как было удобно мне, они — как удобно им.
Ну… и прослойка между этими двумя группами — мы с Любой Топтал. Учились обе средне, но без трояков, вели себя скромненько, одевались тоже скромненько по причине невысокого достатка в семьях. Пользоваться косметикой не считали нужным — просто не придавали тогда большого значения тому, как выглядим — бывает и так. Но, насколько я могу судить по фотографиям того времени — выглядели обе неплохо, свеженько.
Сейчас я понимаю, что нравилась двум мальчикам из нашего класса — Володе Михайленко и Виталику Острову. Но не они мне. У Володи была очень маленькая попка… странно наверное, что я тогда заметила это и мне не понравилась эта часть его фигуры. Но, очевидно, на тот момент как-то незаметно и тайно даже для меня самой, уже сформировались мои предпочтения и вкусы. Да, так вот — он был невысоким, худощавым, с яркими полными губами, широкими плечами и попкой с кулачок. Мне он не нравился, вернее — я даже не думала никогда о том, нравится или нет? И когда на спонтанной вечеринке на квартире одного из одноклассников, куда мы с Любкой попали совершенно случайно, он пригласил меня на танец и слишком сильно прижал к себе, я отстранилась и потребовала:
— Прекрати! Танцуй нормально.
Он просто бросил меня посреди комнаты в середине танца и отошел. Я пожала плечами и спокойно уселась в удобное кресло — его демарш меня не задел. Знаков внимания с тех пор он мне не оказывал, хотя и продолжал посматривать. Виталик Остров… этот был умница и очень приятный внешне. Но однажды, когда перед уроком мы бесились всем классом, он провел рукой по моей груди. Насколько это было сделано специально… кто знает? Но прикосновение было, его почувствовали и я и он. Я видела — он в это время посмотрел мне в глаза и на секунду дольше… трудно объяснить, но тот факт, что он сейчас облапал меня, знали мы оба. Это не было воспринято мною как знак внимания, нормальный для второй девчачьей группы. Я не успела как-то среагировать — в класс вошел учитель. Но когда до меня дошло, то весь урок я просто закипала изнутри. Потом много думала об этом вечером, не зная как теперь вести себя с ним? Я просто не могла оставить такое без ответа. Когда же на следующий день он что-то сделал опять…, не помню — потянул за косу что ли? Я влепила ему пощечину. Он ничего не сказал и не сделал в ответ — просто не успел, потому что сказала я:
— Знаешь — за что.
Мальчики все разом вышли из класса поговорить и потом смотрели на меня не особо приветливо, а Виталик после этого до самого выпускного держался на расстоянии. Скорее всего, он не назвал им настоящую причину, иначе они вели бы себя по-другому: пошлых намеков и кривых усмешечек я бы и наслушалась и насмотрелась выше крыши.
Вот и все «отношения» с противоположным полом до поступления в педагогический институт на физмат. Кто-то может сказать, что я была малолетней ханжой, или же что во мне тогда еще не проснулось ничего женского, даже девичьего. Может, так оно и было, но тогда я вела себя так, как чувствовала и считала нужным.
Учиться в институте было тяжело. Он был не из самых престижных, может, потому я и смогла поступить туда — девочка из провинции. Было трудно, очень трудно. Я только об учебе — жила я у родни, деньги на питание высылали родители, крохотной стипендии хватало на маленькие радости, но времени не хватало ни на что, кроме учебы. Я любила математику, в школе она легко давалась мне и я ни разу не пожалела, что выбрала именно ее, но два первых года учебы в институте из личной жизни выпали, будто и не было. Никаких отношений, никакой веселой студенческой жизни в ее общеизвестном понимании. Я всеми силами старалась удержаться на бюджете, и мне это удалось, хотя и с великим трудом. Вот и все причины, по которым я досталась мужу не просто нетронутой, но и неопытной до изумления. До встречи с ним я даже не умела целоваться — что уж говорить об остальном?
