Девочка была не по годам взрослая и знала, что мать права. Она больше не спорила.
Орлин подъехала на тележке со свежими овощами к воротам военной базы. Тут собралось несколько торговцев вроде нее, они продавали свои товары, таким образом зарабатывая себе на жизнь. Однако овощи служили прикрытием, под ними лежала бомба. Орлин надлежало доставить бомбу в штаб неприятеля и там взорвать. Она умрет — но дочери достанутся плоды ее жертвы.
Солдат у ворот скучал и был невнимателен. Очевидно, он провел ночь, пьянствуя или за игрой, а может быть, с какой-нибудь женщиной — запретные развлечения с точки зрения военных и гражданских законов — и мечтал только об одном: поскорее отправиться спать. Он лишь мельком взглянул На тележку, а сама женщина осталась для него незаметной: еще одна вдова среди тысяч других. Ей даже не пришлось показывать бумаги, хотя ее снабдили великолепными фальшивыми документами, и не нужно было ничего говорить — а она-то выучила несколько ключевых фраз на чужом языке!
Орлин без происшествий проехала в ворота.
Теперь нужно добраться до здания, где разместился штаб. Те, кто послал ее на задание, не знали, окажется ли там в такое время дня генерал; его режим отличался беспорядочностью — возможно, совершенно сознательно, — и никто не мог предугадать его перемещения. Однако существовала вероятность, что он будет на месте, и, уж конечно, в штабе наверняка полно других офицеров, так что бомба принесет немало пользы. Жаль, что ей не суждено узнать, до какой степени она добилась успеха. Орлин испытала бы истинное наслаждение, если бы удалось покончить с человеком, направившим против ее родной деревни самолеты, которые разрушили ее дом и убили старшую дочь. Впрочем, ею движет не желание отомстить; ею движет отчаяние. Надо сказать, правительство всегда гордилось тем, что выполняло свои обещания; когда бомба взорвется, ее младшая дочь поедет в больницу, где ей сделают операцию, а затем государство возьмет девочку под свою опеку в рамках программы устройства привилегированных сирот. Наступит день, и она станет красивой и здоровой. Орлин никому не сказала о том, что дочь изнасиловали, потому что понимала — этого делать не следует. Сохраняя свой секрет и твердо решив добиться успеха, девочка выживет.
Возле ворот собралось множество женщин-торговок. Орлин отъехала чуть в сторону, якобы в поисках места, где меньше конкуренция. На самом же деле она направлялась прямо к зданию штаба. У офицеров денег больше, они обязательно захотят купить хорошие овощи — а ее были самыми лучшими. По легенде. Она надеялась, что никто не подойдет к ней за покупкой, потому что товар кончится очень быстро и бомбу станет видно. Нельзя отказать покупателю, не вызвав подозрений, если только он не предложит слишком низкую цену.
К ней направлялся мальчик.
— Сюда, — торопливо позвал он, в его голосе звучал местный акцент. Ясное дело — офицеры послали его, вместо того чтобы прийти самим.
И тут она замерла на месте. Неужели?
Мальчишка широко раскрыл глаза.
— Мама!
Ее старший сын! Он попал в плен и теперь служит в здешнем военном лагере! По крайней мере, с ним все в порядке; выглядел он здоровее, чем она сама. Но если они поймут…
— Уходи! — прошептала Орлин. А затем, не в силах сдержаться, спросила:
— Твои братья… что с ними?
Он нахмурился:
— С одним все в порядке, второй умер. Про третьего я ничего не знаю, его забрали в другой лагерь и…
— Эй, парень, хватит точить лясы со старой клячей! — крикнул солдат, взглянув на них. — Отведи телегу в столовую, повар заплатит.
— Сейчас! — ответил он и, показав на дорогу к зданию, сказал: — Поговорим, пока идем. Как ты здесь оказалась, мама? Я думал, что больше никогда тебя не увижу!
— Я не могу идти в столовую! — запротестовала она. — Мне приказано взорвать здание, где находятся офицеры.
— Но тебя же убьют!
— Неважно. Я делаю это за тебя… и твоих сестер. Где офицерская…
— Что вы там копаетесь? — снова крикнул солдат. На этот раз он направился прямо к ним, намереваясь продемонстрировать, как следует себя вести.
— Вон там! — сказал ее сын, показав лишь одними глазами. — Только ты туда не сможешь попасть!
— Смогу! Отойди от меня! Они не должны узнать, что мы знакомы! — Орлин направилась к зданию штаба.
Ее сын колебался, смотрел на приближающегося офицера.
— Делай, как я сказала! — прошипела женщина и ускорила шаг.
Мальчик решил действовать.
— Та женщина! — громко крикнул он. — Мне кажется, она шпионка! Она плохо говорит!
— Что? — удивленно спросил солдат.
— Та женщина… какая-то она не такая! Остановите ее, прежде чем она сделает что-нибудь нехорошее!
— Ты спятил! — возмутился солдат.
Но, увидев, что Орлин побежала, таща за собой тележку, он решил последовать за ней, несмотря на то что не поверил слуге. Бросился бежать — и споткнулся, потому что мальчишка не успел вовремя убраться с дороги.
А Орлин получила дополнительные секунды. Она из последних сил мчалась к зданию штаба. Как только она до него доберется, уже не будет иметь значения, кто находится рядом. Чем больше, тем лучше, безжалостно подумала она.
Когда Орлин выбралась на холм, у подножия которого находилось здание штаба, солдат ее догнал. Она резко развернулась и вцепилась ногтями ему в лицо, он отпустил ее. И тогда женщина толкнула тележку вниз по склону. Докатится ли она до цели? Предполагалось, что бомба взорвется, если край тележки соприкоснется с твердой поверхностью, а если промчится мимо или скользнет по стене…
Нет, она не ошиблась! Тележка стремительно приближалась к зданию.
И тут на спину Орлин опустился кулак. Солдат принялся ее избивать. Она упала, скорчилась. Почувствовала сильный удар сапогом, боль охватила все ее существо. Солдат снова поднял ногу, на этот раз попал в лицо, сломал нос. Он собирается избить ее до смерти!
Мир взорвался. Она подумала, что умерла, — но это взлетела на воздух ее тележка и уничтожила здание!
Неожиданно со всех сторон набежали солдаты. Женщину грубо поставили на ноги.
— Убийца! — крикнул один и вытащил нож. Нанес удар.
Она думала, что уже не сможет испытать боль, но ошиблась. Она попробовала закричать, захлебнулась кровью.
— Покинь ее тело, — сказал Марс. — Все кончено.
Орлин выбралась наружу с отчаянным криком, только через минуту сообразив, что все произошло не с ней. Она увидела, как женщина, истекая кровью, упала на землю. Солдаты продолжали ее избивать, несмотря на то что она уже умерла. Неподалеку стоял ее сын, наблюдал, молчал; он ничего не мог сделать, не мог вмешаться, потому что тогда он бы тоже погиб. А так его, возможно, наградят или, по крайней мере, выразят благодарность, ведь он поднял тревогу, пусть и немного запоздалую.
