Хотя еще с самого начала я знала, что в отношениях семьи Усольцевых с Пашей я шла довеском, впрочем, как и друг его Виктор. Увидела это еще тогда – на пирсе, когда он шагнул и принял из рук у отца наших малышей. И смотрел на них так же – встревожено и чуть… деловито? Мужчина уже тогда принимал на себя ответственность за них, избавляя от нее меня, как и Виктор еще в Мурманске.
Потом Паша почти всегда смотрел на наших мальчишек иначе – с радостным ожиданием, что ли? Словно ждал от них исключительно радости для себя и на самом деле получал эту радость с каждым их словечком и каждой пацанячей выходкой. Незадолго до нашего приезда его жена подала на развод и уехала домой, забрав с собой и сына, которого Пашка любил до умопомрачения.
Это бывало и бывало не так уж и редко – женщины так и не смогли прижиться в обшарпанных тесных квартирах, совсем без развлечений и даже без возможности найти работу. Или просто не выдерживали долгого женского одиночества. Насколько я знала, дома Пашина жена быстро вышла замуж и с ним не общалась никак. Он потом пытался найти их, чтобы увидеть своего Лешку, но так и не смог – они куда-то переехали.
Потом мы с Пашей расстались – поехали в Питер, в академию. Это были самые лучшие два года в моей жизни – Усольцев каждый день возвращался домой к шести вечера и каждую ночь ночевал дома. Феерические ощущения, на самом деле – точно знать, что в назначенное время обязательно прозвучат на площадке за дверью его шаги, и я пойду встречать его у порога. Я давно уже приучила его к этому и если иногда чуть задерживалась, когда он входил, то меня громко спрашивали с наигранной претензией:
– А почему никто не встречает?
Мы снимали двухкомнатную квартиру, которую оплачивали мои родители. Папа сказал, что можно, конечно, пожить и у них, но лучше все-таки – семьей. Мальчишки пошли там в школу. Я подняла старые связи и мне по старой памяти подкидывали переводы, я даже что-то зарабатывала на них. Каждый вечер перед сном мы все вчетвером выходили погулять в большой сквер под окнами. А на выходные мои работающие в будни родители забирали мальчиков к себе, и наступало наше личное время… удивительное время.
Но самым главным удивлением для меня было знать, что не прозвучит вдруг звонок в дверь и вестовой не передаст приказ Усольцеву немедленно явиться в расположение. Кино и выставки, пару-тройку раз – оперетта и рестораны… Денег на то, чтобы пошиковать всерьез, тогда особо и не было. Зато были прогулки по нашим памятным местам, поцелуи на лавочках с оглядкой – как после свадьбы, когда я ждала его в увольнение под училищем. Дождаться дома иногда не хватало сил, и мы двигались домой перебежками – от сквера к скверу.
Каждый раз я ждала очередных выходных, как ждут Нового года или Дня рождения. Такие счастливые два года, удивительные…
Возвращались уже на новое место службы – на атомоход. Там Усольцеву выделили совершенно убитую квартиру, зато это была трешка. Виктор попросил меня немного задержаться, чтобы к нашему приезду хоть как-то привести ее в божеский вид. Рассказывал потом – потолочная побелка валилась из-под шпателя тяжелыми пластами, количество сорванных слоев обоев перевалило за десяток… Он клеил обои и белил потолок сам, заняв у кого-то пылесос. Белил зубным порошком, потому что кто-то сказал – приятный мятный запах будет держаться очень долго. Запасы этого порошка были полностью изъяты им из магазина Военторга. С этим ремонтом случилось и не очень приятное приключение – он велел матросику, который помогал ему, вымыть после побелки пол. И тот сделал это по-флотски – ведро воды на пол и уже потом – тряпкой. Вода хлестала из розеток на всех трех этажах внизу…
Когда мы приехали и чуть обвыклись – через пару дней Виктор решил отпраздновать новоселье. Я немного удивилась, но поняла это так, что он хочет ввести меня в новый круг знакомых – его теперешних сослуживцев. Должно было подойти всего два человека, но я расстаралась, наготовила... Принарядилась, как положено и, немного волнуясь, ждала незнакомых людей, а пришел Пашка. Увидев за спиной Виктора знакомую хитрую физиономию, я завизжала и бросилась к нему мимо мужа, который довольно смеялся – обрадовался, что сюрприз удался. Я висела на шее у Пашки, а на его ногах, уцепившись за штанины – орущие от счастья мальчишки.
Тогда я первый раз увидела Саню. Паша познакомил нас с ней – своей девушкой тогда, а потом и женой. Она недавно пришла к ним в отделение медсестрой – светлая, тонкая, спокойная и тихая. Мне она понравилась безоговорочно и сразу – Пашкина же.
Что же такого случилось у них, что стало причиной разлада? Неужели и правда – просто то, что Санька знала и не сказала? Это просто невероятно… Причины могли быть самыми разными – мы все разные. Я действовала бы, а она не решилась или забоялась. В конце концов, это не она целовала тогда Сысоеву, это делал Виктор… Она потребовала не звонить Пашке и я не стану – подожду когда между ними все прояснится. Хотелось верить, что это случится, потому что терять Пашу очень не хотелось. Я зря себе надумала – не мог он быть сапогом-парой.
И Виктор не мог... не смог бы врать столько лет... не так. Я верила в это. Хотела верить. Но уже сомневалась. Потому что не уловила тот момент, когда все изменилось, не смогла. Наоборот... мне казалось, что последнее время все у нас было особенно хорошо. Радостное состояние это... из-за поступления мальчишек, оно словно приподняло нас обоих над землей. Всегда хорошее настроение, улыбчивый Усольцев – какой-то по-особому бодрый, подтянутый и мобилизованный... на очередной виток нашего счастья – не иначе. Я так и чувствовала. Мы соскучились за месяц и было много секса. А то, что теперь можно слегка пошуметь, вносило свежие нотки в знакомый процесс. Забота, тепло... это, как обычно. Я ничего не заметила, совсем... А, значит, могла не замечать и раньше. Наивная, доверчивая... простая, как пять копеек, жена.
Настроение подпортилось. Я шла под дождем по дороге к дому и наблюдала, как он потихоньку усиливается. Решила позвонить папе.
– «Сапе-ерави», Зо-оя, – объявил он с ходу.
А я рассказала ему, что давление у меня почти в норме, и какая классная штука электросон, а уж минеральная ванна… и что я ему все это настоятельно рекомендую и не если, а когда он соберется в санаторий или куда там – на реабилитацию, восстановление, профилактику? А еще у нас с мамой сегодня травяное обертывание и это тоже что-то с чем-то. Настроение поднималось. Я вошла в дом с улыбкой.
Глава 23
Мальчишки прислали фотографию. И почему-то с чужого номера, что вначале удивило, а потом я вспомнила, что смартфоны у них отбирают и выдают только в определенное время – как срочникам. И желательно бы мне иметь информацию по этому графику.
На фотографии они были не в морской форме, как на тех снимках, которые привез Виктор, а почему-то в камуфляже. Наверное, это повседневная форма, а морская в академии используется, как парадная или на выход. Я всматривалась в снимок очень внимательно, стараясь угадать их настоящее настроение и даже понять – высыпаются ли, сыты... довольны? И будто бы не находила плохих признаков, и поэтому улыбалась, любуясь ими – мои дети очень похожи, но сразу понятно – где кто. Сережка смотрит цепко и внимательно – как отец, а улыбается только слегка. Ромкин рот растянулся от уха до уха, а глаза нагло прищурены, в них почти всегда смешинка – так улыбается... улыбался раньше мой папа. Хорошие мальчишки... Какие же хорошие у нас мальчишки!
