В какой-то полудреме думалось о том, что жизнь состоит из событий, которые склеиваются, как кадры на киноленте и получается жизнь. Она идет, как фильм, а потом вдруг – событие, будто магниевая вспышка. И все предыдущие кадры засвечены, а что-то вообще выжжено. Так хочется надеяться, что не дотла... и что любовь это не только похоть. Слишком густо у нас было замешано на ней. Так была ли сама любовь, или что она вообще такое? А сейчас… неужели у меня, как у мамы? А похоже на то – я почувствовала облегчение, когда скрылась в вагоне и осталась одна. Ушла от чувства вины, пронзительной жалости, еще чего-то, чему не знаю названия, но сейчас я точно отдыхала от всего этого. Может просто – трудный день? Или это – все?!
К дому шла уже по темноте. Не стала брать такси, пошла кругом – по узким тротуарам, вдоль тихой Таи… свернула к дому. Заходить не хотелось, не хотелось сейчас разговоров. Присела на лавочку у дома и посидела еще немного. Почти бездумно... Звонок прозвучал неожиданно:
– Зоя? – раздался голос Усольцева, – я подумал… ты уже должна доехать. Можешь сейчас говорить?
– Да… А где ты? – дернулось во мне что-то с облегчением.
– Уже в аэропорту. А звоню… Ты помнишь телепанели в комнате релаксации на лодке?
– Да, помню. Но не понимаю…
– Просто подумал… У нас есть разные фильмы – цветущие сады и гудение пчел, водопады… с отдаленным грохотом, ну – ты понимаешь. Но ребята почему-то всегда ставят океанскую бухту – скалы, зелень сумасшедшая и прибой. Океанский прибой – сильный и шумный. Ритмичный такой шум… Так что… если нельзя притащить в Питер теплый океан, то его изображение – запросто. Ты слушаешь? Тебе интересно?
– Да-да, говори… – улыбалась я. Раскручивалось что-то внутри, будто смывалось, сплывало куда-то – в ту самую глубокую яму. Хотелось слушать его голос. Может просто потому, что говорил по делу или слишком одиноко было перед этим?
– Подойдет? Серьезно? – радовался Усольцев, – ты говорила – мужик там не бедный, так что можно сделать целую стену в виде тех больших окон. Занавески чтобы летали – вентилятор, да? Или без него… А еще – заказать несколько фильмов по сезонам. Где-то жара и лето, тогда и мулаточку можно пустить по песочку… а заодно и мускулистого мачо, чтобы мужики тоже не расслаблялись…
Я пырхнула... засмеялась, смеялся он…
– А другой фильм – шторм… дикий такой, знаешь? Там муссоны… я помню карту широт. Только чтобы не сразу море, а широкая полоса пляжа, песочек…
– Мулаточка в бикини, – ехидно подсказала я.
– Да… – хрипнул он, помолчав, а меня враз продрало жаркими мурахами – до дрожи, почти до боли...
– Сволочь ты поганая, Усольцев! – вырвалось у меня со злостью и отчаянием, – гад, скотина заразная!
– Ты бы побила меня, что ли…? Тарелками, – тоскливо согласился он, – лучше бы побила, Зоя.
– Скажи спасибо, что я Темкину таблетку заглотила. Притопила бы на хрен в Каскадике!
– Я бы не сопротивлялся… Ты уже дома?
– Сижу возле – дышу. Не надышалась еще.
– Не злись. А я прошел регистрацию, сажусь вот… в уголке.
– Мальчишки собираются на каникулы домой – вроде как съедутся одноклассники. А я так боюсь зимних перелетов!
– Так проездные выписываются на поезд. Кто же им оплатит самолет? – хмыкнул Виктор, – это только, если нет железнодорожного сообщения.
– В этом случае – только «за»… – с облегчением выдохнула я.
Мы еще полчаса говорили о разной ерунде. Потом в окно мне стукнула мама. Наверное, услышала голос. И мы попрощались.
И навалилась лень. Или облегчение – непонятно. Не хотелось думать о том, что на меня нашло тогда и что – сейчас. В таблетке дело или в живой еще обиде? Он сам озвучил мое право пока не решать и вообще – не дергаться, а просто жить. Ну и…
Весь вечер я рассказывала маме о внуках, показывала их фото… потом мы легко поужинали и разошлись спать. В эту ночь мне снилась Александрия – широкие ровные дорожки, убегающие под ноги, желтые листья на них. Почему-то – огородик с увядающими пряными травами, куда мы так и не дошли. И даже бронзовая бескозырка на валуне – там, где в войну высадился морской десант и где так и не дождались нас с Витей мальчишки…
Глава 36
Я стояла у подъезда и маялась… Прошлась туда-сюда, постояла... потом удачно обнаружила за углом кафе. Посидела там и выпила кофе с молоком. В конце концов, решилась… Решилась потому, что места себе не найду, пока не выясню… То, как выглядел Виктор, а главное – его слезы... Уже на следующий день сумбур в голове прекратился, и вернулась способность ясно мыслить – нормальная для меня практика. И опять всплыло страшное знание обо всех этих психических ловушках и воронках. Единственное, что успокаивало, так это благословенный уже по ощущениях, мед.отвод. Зато не давали расслабиться мысли о том, как Усольцев воспримет разговор с психологом. Тот же станет продавливать версию Давлятовны? А он взорвался от этого даже при мне. Вымотан до предела… и я маюсь, поэтому нужны ответы, которые дадут спокойствие и возможность окунуться, наконец, с головой в Кубу… будь она неладна.
Чтобы решиться на поход к психологу, мне понадобилось два дня. С Новой Рузой я распрощалась пока что только на неделю. Обновила в парикмахерской стрижку, а у Светы – маникюр и педикюр. Предложила ей заезжать с ночевкой, если не будет успевать сделать все дела в Питере. Но она, смеясь, отказалась, и даже не стала записывать адрес:
– Не привыкла кого-то стеснять, Зоя – неловко себя чувствую. Да и приноровилась уже. Все нормально… но спасибо, конечно.
Так я ее и не уговорила, только обменялись телефонами. Уже два дня я жила у папы, захватив из дому только то, что смогла упереть на себе. От помощи Артема отказалась – остальное можно было перетаскивать постепенно, по мере надобности. Я все-таки надеялась устроиться на работу в Питере – не на эту, так на ту...
Кабинет, который занимала психолог по семейным вопросам, я нашла быстро. А вот сразу попасть на прием оказалось проблематично. Наверное потому, что выбирая к кому пойти, я ориентировалась на отзывы и выбрала одного из лучших специалистов, а значит востребованного и очень занятого. Меня записали только через неделю и то только потому, что случайно появилось «окно».
Пока совсем молоденькая девушка вносила в компьютер мои данные, я сидела в кресле перед ней и опять сомневалась – а стоит ли? За семь дней все может проясниться и так...
И вот с этим самым сомнением я и посмотрела на интересную рыжеватую блондинку старше меня лет на десять, которая стремительно вышла из кабинета и подошла к секретарю, мельком взглянув на меня и поздоровавшись. Такая же короткая стрижка, как у меня и удобная обувь, классические брюки и короткое, распахнутое сейчас, пальто… Только у меня рыжего, а у нее – серо-стального цвета.
– К шести должна вернуться, ничего не отменяй. Запись? – опять с интересом взглянула она на меня.
