Она прижимается ко мне и целует. Целует меня в губы, но каким-то невинным девичьим поцелуем, едва касаясь моих губ. Потом ее губы скользят по моим щекам, касаются глаз и, наконец, опять возвращаются к губам.
Теперь она уже жадно впивается в мой рот и я чувствую ее язык в себе. Я беру ее за затылок и сильнее впиваюсь в ее губы. До боли, до хрипа, до невозможности сделать глоток воздуха. Отпускаю ее лишь тогда, когда нехватка кислорода становится невыносимой.
- Я люблю тебя, Кирилл, - шепчет она мне в губы.
Я немного отстраняюсь и пристально смотрю ей в глаза.
- Я люблю тебя, - говорит она уже громче.
Опять притягиваю ее к себе и жадно целую. Веду губами по ее щеке, к уху и шепчу:
- Я тоже тебя люблю, Ксюша. Люблю так, что боюсь думать об этом.
Потом языком провожу от уха к ее шейке и прикусываю ее там. Она громко выдыхает.
- А тебе с этим можно? – киваю на ногу. Я совершенно забыл, что мы только что из травмпункта.
Ксюша смеется и сама стягивает с себя платье.
Как же я скучал по ее телу. Я неторопливо провожу рукой от ее шеи к груди, расстегиваю лифчик и скидываю его. Просто смотрю на ее грудь, на твердые соски. Потом не выдерживаю и припадаю к ним своими губами. Ксюша выгибается и начинает стонать.
Не отрываясь от груди, я рукой скольжу в ее трусики. Там уже все готово, чтобы принять меня. Слегка надавливаю на клитор. Ксюша вскрикивает и откидывает голову. Я убираю руку и она, вернувшись из короткой нирваны, снимает с меня рубашку, прижимается своими острыми сосками к моей груди.
Она, конечно же, ощущает своей попкой мой набухший член и начинает слегка елозить по нему.
Потом вдруг немного отстраняется от меня, смотрит в глаза и шепчет:
- У меня ничего не было с Пашей, Кирилл. Я не смогла. После тебя не смогла.
И я вижу по ее глазам, что она не врет. Я хватаю ее и кладу попой на подлокотник дивана так, что голова оказывается ниже. Быстро расстегиваю ремень, замок на брюках и достаю изнывающий член. Сегодня он будет вознагражден за все свои воздержания.
Отодвигаю трусики на Ксюше и приставляю головку к ее складочкам. Она в нетерпении приподнимает бедра навстречу, желая, чтобы я вошел в нее. И я выполняю ее немую просьбу. Протискиваюсь в нее, ощущая всю ту же узость, как и тогда. Здесь никого не было после меня.
Полностью ввожу в нее свой член и замираю. Сука, как же охуенно. Она плотно обтягивает меня. Я опираюсь руками о подлокотник, на котором лежит Ксюша, и начинаю двигаться в ней. Медленно, постепенно наращивая темп, усиливая толчки, почти полностью выходя из нее и погружаясь снова и снова.
Ксюша откидывает руки назад и двигает бедрами в такт моим движениям.
- Ох… Кирилл… Еще…Черт… Кирилл… - выкрикивает она с каждым моим ударом в нее. И кончает. Быстро и громко. Сильно сокращаясь вокруг моего члена.
Я не в силах долго терпеть и оргазм накрывает меня почти сразу же за ней. Едва успеваю вынуть член и кончить ей на живот.
Усаживаюсь на пол рядом диваном, так и не сняв брюки. Ксюша сползает с подлокотника и ложится на диван, обвивая мою шею своими руками.
Мы сидим молча и один только вопрос не дает мне покоя. Что дальше? Я люблю Ксюшу, она любит меня. Но что будет дальше?
- Знаешь, - начинает такой важный для нас обоих разговор Ксюша, - сейчас я понимаю, что поступила неправильно. Я поверила чужому человеку, а не тебе. Вернее, я даже не дала тебе шанса заставить меня поверить тебе.
- Расскажи мне, - прошу ее я. – Что тогда случилось?
И она рассказывает, освобождая себя и меня от недосказанности. Я терпеливо слушаю ее, не перебивая, хотя порой еле сдерживаюсь, чтобы не выругаться или швырнуть что-нибудь о стену.
Лариса. Я слишком быстро скинул ее со счетов. Поверил, что она вот так легко отступится. Но откуда она узнала про Ксюшу? Ее телефон? Здесь замешан кто-то еще. И я обязательно узнаю, кто. Мне не терпится поговорить с Ларисой, выбить из нее подробности и наказать всех обидевших мою девочку. И я это непременно сделаю, но не при ней.
А сейчас я встаю с пола, беру Ксюшу на руки и несу в спальню. Там на кровати аккуратно вытираю с нее следы нашей любви, скидываю с себя брюки и освобождаю ее от остатков одежды. Ложусь рядом с ней и обнимаю ее. А она обнимает меня. И мы так и засыпаем.
Глава 54. Ксюша
Нога удивительным образом прошла уже на следующее утро. В постели Кирилла я проснулась уже не хромоножкой. Хотя Кирилл и не верил мне и хотел постоянно носить меня на руках.
Я вернулась домой уже после обеда с твердым намерением признаться отцу. Сегодня его выписывают из клиники. Кирилл обещал заехать вечером. Он просил меня дать ему возможность переговорить с папой о нас. И я согласилась, но сейчас, ужиная с папой, решила, что это – подходящий момент для признания. Пусть я признаюсь первой, а потом подъедет Кирилл.
- Мне звонил Паша, - говорит папа, - сказал, что ты не отвечаешь ему на звонки. Сказал, что ты неважно себя чувствовала в последние дни. Что-то случилось, Ксюша?
- Папа, я давно хотела поговорить с тобой.
Смотрю на него. Папа смотрит на меня исподлобья. Подозревает что-то неладное.
- Понимаешь, я не могу выйти замуж за Пашу, - наконец, произношу я и готова зажмуриться от страха, но стойко держу взгляд, не отвожу глаза.
- А что случилось? Почему вдруг такое решение?
- Мне изначально не надо было соглашаться на эту свадьбу.
- Паша – хороший парень.
- Но, папа, я не люблю его.
- Что ты знаешь о любви? Ты всю свою жизнь только и делала, что попадала в истории, из которых мне приходилось тебя вытаскивать. Тебе не знакома даже любовь к отцу! Ты ведь никогда не задумывалась, что я буду чувствовать, когда в очередной раз искала приключений на пятую точку! Ты знаешь, что такое любовь?
- Знаю, - уверенно отвечаю я. – Знаю. Потому что люблю.
- И кого же? – щурится папа.
- Я люблю другого. Кирилла Ключицкого.
Папа начинает смеяться.
- Ты не в себе, - немного успокоившись, произносит он. – Если бы я знал, что ты влипнешь в историю с этим Кириллом, то предпочел бы, чтобы ты таскалась по своим митингам, пока дурь из головы не вышла бы.
- Я не выйду за Пашу. Свадьбы не будет! – твердо произношу я.
- Будет. Ты выйдешь за Пашу Гросс, - также твердо, но тише говорит отец.
- Но почему? Почему не Кирилл? Ты же его знаешь.
- Вот, именно поэтому и нет.
- Но я люблю его.
- А мне акции Гросс важнее, - в сердцах выпаливает отец и уже начинает жалеть об этом, но сказанное не воротишь назад.
