— Зачем ты пришла? — его голос такой же колючий, как и взгляд.
— Чтобы отдать долг, — говорю, стараясь сдержать дрожь в голосе.
— Твой отец сказал, что готов сесть в тюрьму.
— Но я не готова к этому.
Он молча отходит, освобождая мне дорогу в свой дом.
Остается сделать лишь шаг. Один шаг в пропасть. Туда, откуда нет возврата.
26. Дамир
Когда охрана сообщает мне, что приехала Милана Кострова, я не сразу верю услышанному. Не может быть, чтобы Костров так легко и быстро согласился отдать свою единственную дочь.
Но, когда в монитор я вижу перед воротами своего дома эту дикарку, довольно ухмыляюсь про себя. Пришла. Уверен, что сама и тайком от Кострова. Такая хорошая девочка не станет огорчать родителей.
Сам иду открывать ей дверь.
Передо мной стоит, дрожа, скорее от страха, чем от холода, та, которая заставила меня вспомнить вкус крови в нашу первую встречу. Та, которую я хочу до боли в яйцах. Та, которая станет точкой в моем плане мести.
Она пришла сама. Значит, не сбежит. И не будет особо сопротивляться.
Оставляю дверь открытой и прохожу в гостиную. Сажусь на кресло. Слышу нерешительные шаги.
Милана встаёт в дверном проёме.
Мокрая и жалкая. Не поднимает на меня взгляд.
— Ты готова к тому, зачем ты пришла? — спрашиваю холодно. Мне нравится наблюдать за ее реакцией.
— У меня есть одно условие, — неожиданно произносит она.
Отвечаю не сразу, отходя от ее наглости.
— Ты думаешь, ты вправе ставить мне условия?
Она, наконец, поднимает на меня взгляд своих голубых глаз и я вижу в этих глазах огонь ненависти. Вижу, что она готова убить меня. Я привык видеть это в глазах людей. Но сейчас этот взгляд заводит меня. Чувствую, как напрягаются мышцы.
— Я прошу лишь об одном, — голос ее дрожит, хотя вижу, что она пытается казаться сильной.
— Так просят? — не даю ей договорить.
Ее глаза сужаются и она молча встаёт на колени. Молодец. Быстро понимает.
Не отвожу от нее своего ледяного взгляда. Хотя внутри кровь уже закипает от предвкушения. Остро ощущаю, как напрягается член. Сука. Я хочу ее. Хочу так, что едва контролирую себя. Но я должен сдержаться.
— Прошу Вас. Переведите нужную сумму в больницу. Моей маме необходима операция. Срочно.
Опускает голову.
— Я сделаю все, что Вы захотите.
Конечно, сделаешь, девочка. В любом случае сделаешь. Независимо от того, дам я денег или нет. Ты теперь в моей власти.
— Ближе, — говорю я.
Милана послушно подползает ко мне на коленях, но все равно не достаточно близко.
— Ещё ближе.
Она уже стоит в моих ногах, опустив голову.
Беру ее за подбородок и заставляю посмотреть мне в глаза.
Там уже нет ненависти. Сейчас там отчаяние. И страх. Ее страх, который проникает в меня. Возбуждая. Пьяня. Лишая холодного расчета в рассуждениях и поступках.
Мокрые волосы облипают ее голову. Губы дрожат. Не отпуская подбородка, провожу большим пальцем по нижней губе. Холодная.
При других обстоятельствах я бы накрыл ее губы своими губами и согрел их. Но не сейчас. И не здесь.
Встаю, возвышаясь над ней. Тяну за подбородок, заставляя встать.
— Снимай с себя тряпье, — говорю, отпуская ее и засовывая руки в карманы брюк. — Пришло время расплатиться и показать, на что ты готова ради матери.
— Вы переведёте деньги? — спрашивает она.
— Это зависит от тебя.
— Я сделаю все, что Вы хотите, — повторяет она. — Только…
— Опять условия?! — возмущаюсь я.
Начинаю терять контроль над собой из-за этой сучки.
Она опускает голову и смотрит в пол.
— Мне нельзя…
— Что нельзя? — не понимаю я.
— Сейчас нельзя, — ещё тише произносит она.
Сука. Она доведет меня.
— Ты больна?
Мотает головой.
— Мой гинеколог говорит, что в такие дни нельзя, — говорит она и краснеет.
И, кажется, я догадываюсь, о чем она.
— Тогда, — и я давлю ей на плечи, заставляя опять опуститься передо мной на колени, а сам падаю в кресло, — начнем с другой твоей дырки.
Ее глаза расширяются. Она мотает головой из стороны в сторону и пытается отодвинуться от меня.
Беру ее за затылок и притягиваю к своей ширинке.
— Расстегни!
Она смотрит на меня испуганным взглядом снизу вверх и от этого мне ещё больше хочется засунуть член в ее глотку.
Губы мягкие, нежные, не касавшиеся ещё членов. Уверен, заглотит полностью.
— Ну! — нетерпеливо командую я.
Милана трясущимися руками расстегивает ремень, замок и я испытываю облегчение, когда ткань брюк перестает давить на стоящий член.
— Спусти трусы, — похоже, придется озвучивать ей каждое действие.
Вот поэтому я не люблю девственниц. То ли дело профессиональная шлюха. Все сделает сама. Без подсказок.
Милана медлит. Меня начинает это злить.
Тяну ее за волосы назад. Смотрю в глаза.
— Убирайся отсюда, — говорю я, хотя сам отлично понимаю, что не отпущу ее просто так. Не получив свое.
Она нервно сглатывает и руками тянется к трусам. Закрывает глаза и приспускает, наконец, нижнее белье.
Член сразу же устремляется вверх.
— Смотри на него! — дёргаю Милану за волосы.
Она открывает глаза и они заметно расширяются. Блядь. И правда девственница во всех отношениях.
Со страхом смотрит на покачивающийся член.
Я в нетерпении сам наклоняю ее голову к члену.
— Оближи, — рычу.
Она опять поднимает на меня взгляд.
Я большим пальцем протискиваюсь в ее рот и надавливаю на нижнюю челюсть, заставляя ее раскрыть рот шире.
Беру рукой член и просовываю его туда.
— Сомкни губы, — выдыхаю.
Слушается. Теплые влажные губы обхватывают ствол. Внутри так горячо и мягко.
Какое-то время я просто наслаждаюсь этим, закинув голову. Но, когда она касается кончиком языка головки, тормоза срывает.
Наматываю волосы на кулак и начинаю насаживать ее рот на член. Жёстко, рывками, не давая ей возможность вздохнуть.
Головка упирается в горло, лишая возможности дышать. Милана хрипит и этим ещё больше раздражает чувствительную кожу.
