— Нет, — произносит он твердо. — Как Вы тогда объясните, что дверь была заперта?
Пожимаю плечами.
— Может, мне показалось? И она не была заперта? Просто мне не хватило сил?
— Да, нет, — качает головой, — здесь Ваши показания сходятся с показаниями Дамира Сатоева.
При упоминании этого имени я сразу же вздрагиваю.
— Он рассказал, что дверь была подперта снаружи лопатой, — продолжает следователь.
— Лопатой? — не скрываю удивления.
— Вы не помните, как оказались на улице?
— Нет. Я помню лишь, что очнулась, а рядом Дамир…
— Сатоев?
— Я не знаю его фамилии.
— Ну, хорошо. А что он там делал?
— Я не знаю, — и это абсолютная правда.
Мне и самой хотелось бы узнать, что он там делал.
— Ладно. Допросим его ещё раз, — говорит следователь, что-то записывая.
— Можно спросить? — отрываю его я.
Он поднимает на меня взгляд.
— Да, конечно.
— А его арестовали? Это правда?
— Кого? Сатоева? Да.
— За что?
— Я не могу разглашать данную информацию. Вы же не его адвокат.
Черт.
— Подпишите вот здесь и можете идти, — он протягивает мне какую-то бумагу.
Подписываю не глядя, потому что сейчас у меня в голове бардак. Мысли сбивают одна другую.
Выхожу в коридор и не решаюсь уйти. Что-то держит меня здесь. Почему я просто не могу уйти и забыть? Меня не должна волновать судьба этого человека.
Папа прав — так к лучшему.
Зажмуриваюсь на мгновение, чтобы прийти в себя, и иду по длинному узкому коридору на выход.
Вдруг из-за поворота появляются трое. Идут мне навстречу. Когда между нами остаётся несколько шагов, я чуть ли не отскакиваю к стене — это конвойные ведут Дамира. По всей видимости, на допрос.
Я так и застываю возле стены, цепляясь за нее руками, пока они ровняются со мной.
Дамир тоже узнает меня.
Бросает резкий взгляд и останавливается. Смотрит на меня пронизывающим взглядом своих черных глаз. Я не могу прочитать, что в них. И отвести взгляд тоже не могу.
Кажется, что это длится вечность, хотя всего несколько секунд, потому что он получает толчок в спину от конвойного, опускает взгляд и проходит мимо.
А я так и стою у стены и смотрю им вслед.
Пытаюсь утешить себя мыслью, что я же не знаю, за что именно его арестовали. А вдруг это совсем другой случай. Ведь я знаю его отлично. Он вполне мог порезать кого-то ещё. В нем столько злости и ярости.
Почти убедив себя в этом, выхожу на крыльцо и вижу, как к зданию приближаются те самые ублюдки, которые пытались изнасиловать меня. Когда на помощь мне пришел… Дамир.
Ведь он спас меня тогда…
Отворачиваюсь и эти двое проходят мимо, не узнав меня.
Всю дорогу до дома мой мозг разрывают противоречащие друг другу и всем законам логики мысли.
Получается, что я — единственный свидетель, который может спасти человека, причинившего мне слишком много горя.
Папа сказал, что, раз Дамир теперь в тюрьме, то нам ничего не грозит. И он даже устроился на работу к своему знакомому. И я помню, с какой радостью он сообщил мне об аресте Дамира.
Но я всё равно решаю обсудить с ним мучающий меня вопрос.
Как и ожидалось, папа не разделяет моих сомнений.
— Милана, девочка моя, вспомни, сколько горя принес нам этот человек. Что он сделал со мной? До чего довел маму? А ты? Ты же пострадала больше всего от него! Как только он выйдет на свободу, он опять возьмётся за старое. Он не оставит нас в покое.
— Но если он тогда не сделал того, в чем его обвиняют… — я запинаюсь. — Меня бы изнасиловали. Ведь получается, что он тогда спас меня. Пап, так получается?
— Спас, чтобы самому изнасиловать, Милана. Чем он лучше тех ублюдков? Можно сказать, что жизнь все расставляет по своим местам. И те ублюдки получили свое, и этот свое получит.
Я смотрю в пол. Он прав. Но…
Отец видит эти мои сомнения.
— Милана, просто вспомни, сколько всего плохого сделал он нам. Ни один хороший поступок не сможет перечеркнуть все причиненное зло.
Подходит и обнимает меня.
— Наконец, все позади. Скоро мама будет дома. Мы опять будем все вместе. Ты поедешь к ней сегодня? Доктор сказал, что ее уже можно навестить.
— Да, конечно.
Я не видела маму почти неделю. Поэтому сразу же еду к ней.
Мама уже сидит на кровати. Выглядит и правда значительно лучше.
Папа обмолвился, что доктор сказал ему, что это стало возможным только благодаря вовремя сделанной операции.
Мы долго обнимаемся и целуемся.
Я рассказываю маме об учебе, о школе танцев.
— А Стас, Милана? — неожиданно спрашивает мама. — Как Стас?
— Не знаю. Мы давно не виделись.
— Как так? — искренне удивляется мама. — Я ведь даже не поблагодарила его.
— За что, мам? — не понимаю. — За что его благодарить?
— Ну, как же? Ведь это он вызвал мне «скорую».
— Не поняла. С чего ты взяла?
— Он пришел в тот день. Хотел тебя дождаться. А я вскрыла тот конверт. Мне стало плохо. Дальше ничего не помню. Хорошо, что там оказался Стас. Вызвал «скорую». А то даже и не знаю, сколько бы я там пролежала. О чем ты задумалась, Миланочка?
58. Милана
Я не пошла сразу домой. Мне надо было побыть одной и подумать.
Поэтому я просто уселась на скамейке в парке рядом с клиникой.
Во-первых, Стас.
Его поведение было крайне странным. Я отказывалась верить, что это он поджёг сауну.
Зачем ему это надо было бы? Да, и глупо: папа же знал, что он поехал со мной. Он был бы первым подозреваемым.
