— Зачем? — рычу я. — Чтобы отомстить? Ты же знаешь, у меня судимость. На хера ты это сделала?
— Я думала…
Делаю шаг ей навстречу и беру за затылок.
— У меня от тебя одни сложности, — приближаю ее лицо к себе и пристально смотрю в испуганные округлившиеся глаза. — Одни проблемы.
Чувствую, как учащается сердцебиение, а голос становится осипшим. Да, нет же, сука. Нет. Надо успокоиться.
— Что ты за… — и не знаю, как назвать ее.
Человек? Нет. Сука? Тоже нет.
И нахожу единственный выход из всего этого.
Наклоняюсь к ней сам и впечатываюсь губами в ее губы.
70. Дамир
Я не трогаю ее. Только целую, за затылок прижимая к себе. Мои руки не касаются ее тела. Но этот поцелуй дарит мне столько ощущений, что я понимаю, ещё чуть-чуть и я не смогу оторваться от нее.
Я никогда ничего подобного не испытывал от обычного поцелуя. Никогда. Хотя нет. Было. В школе. Когда я неумело целовался со своей первой любовью. Это было в прошлой жизни.
А в нынешней я не целуюсь. Все, что мне нужно от шлюх, — спустить сперму. И рот в этом случае нужен им лишь для одного — чтобы умело отсосать.
И меня это вполне устраивает. Устраивало. Пока не появилась…
Мысли скачут, не давая мне сосредоточиться. В этом поцелуе я подчиняю Милану себе. И она не пытается вырваться. Ее язык послушно повторяет движения моего языка. А когда они соприкасаются, в меня как будто выстреливают из дробовика. Все внутри ударяет непонятной волной.
И это длится очень долго.
Наконец, я отпускаю ее. Она тяжело выдыхает. Смотрит в пол.
— Пойдем. Я отвезу тебя. Домой. К тебе домой, — уточняю я.
Беру ее за руку и веду к машине, которую уже пригнали к моему освобождению.
Все дорогу мы едем молча. Я не знаю, что говорить. Для начала мне нужно решить некоторые проблемы. А главное — разобраться в себе. И это гораздо сложнее.
Мы подъезжаем к дому Миланы. Она молча выходит из машины и я наблюдаю за ней, пока она не заходит в подъезд.
Я вижу, что она тоже не знает, как сейчас себя вести. Это сложно для нас обоих. Но хотя бы то, что она не оттолкнула меня, не вылила на меня поток словесной грязи даёт мне хоть небольшую, но надежду.
Пока еду домой, пытаюсь многое проанализировать и понять. Одному мне это проще сделать. Потому что в ее присутствии мозг просто плавится, отказывается размышлять рационально.
Она пришла в полицию, чтобы дать показания на тех двух ублюдков. Хотя ее никто не просил этого делать. Я был уверен, что она только обрадуется, узнав о моем аресте. А она… Сделала это, ничего не попросив взамен.
Она вызвала полицию. Хотя для нее правильным было бы воспользоваться ситуацией и сбежать. От Рената. И от меня. Почему-то от последней фразы мне становится горько.
Но она не сбежала. Пришла к отделению. Зачем?
Я давно не верю в искренность человеческих чувств. Каждый ищет свою выгоду. И в своих поступках. И в поступка других.
Она пришла ко мне, зная, что ничем хорошим это не закончится, только из-за того, что под угрозой были ее мать и отец.
Да, что с ней вообще такое? Откуда она такая?
Одни вопросы. И как же сложно найти ответы. И, боюсь, что без Миланы это просто невозможно.
Хорошо, что есть нерешенные проблемы, на которые можно отвлечься. Хотя как отвлечься? Если все мои проблемы в последнее время связаны только с ней.
Стискиваю виски. Мне сложно. Но мне и… не знаю, как описать. Что-то новое, ранее не посещавшее меня живет теперь в моей голове.
Первое, что я делаю, немного придя в себя, звоню юристам и отменяю расторжение договора аренды. Дети не виноваты в наших разборках. Хотел задеть ее? Задел.
Потом звоню в больницу, узнать, нужны ли еще деньги. Врач сообщает, что все хорошо.
Ренат. С ним надо что-то решать. Отдать участок — не вариант. Это его не остановит, а лишь убедит в праве требовать с меня еще что-то.
Его фраза, брошенная в ресторане, заставляет меня задуматься. Он и правда думает, что Милана что-то значит для меня, что я вот так расстанусь с недвижимостью? Бред. Убеждаю себя, что это не так.
Похоже, остановить Рената можно только его же методами. Этим займется служба безопасности.
Остается Стас. Ждать, когда его найдет полиция, — значит подвергать опасности Милану. Да, у меня и у самого руки чешутся поговорить с ним. Слишком много у меня к нему вопросов.
То, что мы его найдем, я не сомневаюсь. Всего лишь вопрос времени. А пока за Миланой продолжат наблюдение. К тому же этот белобрысый гондом…
И при воспоминании, как его руки касались Миланы, у меня сжимаются кулаки.
Ложусь спать с надеждой, что меня отпустят все эти мысли, но долго не могу уснуть. Мне не дают покоя вопросы без ответов. А еще мне кажется, что я ощущаю запах Миланы в своей кровати. Поэтому я среди ночи ухожу спать в гостиную. Злясь на себя и нее.
На следующий день с утра у меня много дел, поэтому дурные мысли развеиваются сами собой. Но стоит наступить вечеру и мне остаться одному, как опять сыпятся вопросы. Голова просто гудит. Хватаю брелок со стола и еду к университету. Ненавижу себя за это. За эту слабость. И ничего не могу поделать.
Я хочу увидеть Милану. Успокаиваю себя тем, что нам надо просто поговорить. Возможно, после этого мне полегчает. Отпустит. Просто поговорить. Но все эти мысли приводят меня лишь к одному вопросу: хочу ли я ее трахнуть? Да! Хочу! Так, что при виде ее сжимаются яйца, а член моментально каменеет. И это меня тоже злит.
Сижу в машине и жду, как какой-то юнец, когда она выйдет из университета.
И вот появляется она. Останавливается, ищет что-то в сумочке. Сейчас она подойдет поближе и я позову ее.
Но тут выходит тот самый гондом. Подходит к ней, наклоняется, пытается заглянуть ей в глаза, что-то говорит, размахивая руками. А потом они вместе идут к спортивной тачке.
Ненавижу мажоров, просаживающих отцовские бабки. И этот, похоже, один из них.
