Едва заметно улыбается.
— Так что тебя беспокоит? О чем ты думаешь? — продолжаю я, пока она опять не закрылась окончательно.
Она отвечает не сразу. Руками чувствую, как она трет пальцы друг о друга. Волнуется. Даю ей время решиться. Не тороплю.
— Ты же уже знаешь? — спрашивает, наконец.
— О чем? — я хочу, чтобы она сама все сказала, а не заставляла меня угадывать.
— О ребенке, — едва слышно произносит Милана. — Это наш ребенок. Твой.
Говорит так, как будто я давал ей повод думать, что я сомневаюсь в своем отцовстве. Я же знаю, что был единственным ее мужчиной. Нет. Не был, а есть и буду. И почему-то от этой мысли приятное тепло растекается в груди.
Я испытываю рядом с ней все новые и новые ощущения. Мне хочется прижать ее к себе и сделать то, чего я был лишен все эти дни. Но нет. Разговор только начат.
Единственное, в чем я уверен, — что точно не отпущу ее. Какой бы не была ее реакция.
— Знаю, — отвечаю я на ее вопрос. — Я узнал раньше тебя.
Смотрит удивленно. Ждет. И я жду.
— Почему ты молчишь? — наконец, не выдерживает она и закусывает губу.
И правда сомневается.
— А что говорить? — за шею наклоняю ее к себе и целую. — Обними меня.
Она послушно кладет руки мне на плечи.
— Я очень счастлив, Милана, — шепчу ей в губы. — Очень. Это наш ребенок. Мой. И твой.
Она тяжело выдыхает.
— Я думала…
— Ты ошибалась, — не даю договорить ей.
Улыбается и прижимается ко мне сильнее. А я не могу пока быть полностью счастливым. Есть еще одна тема. И знаю наперед, что разрушу сейчас мимолетное и такое коротенькое счастье Миланы.
— Милана, — начинаю я, немного отстраняясь от нее и опять беря ее ладони в свои.
Смотрю на них.
— Нам надо поговорить о том, что случилось. Почему ты оказалась в больнице.
— Не надо, Дамир, — шепчет она. — Пусть это будет в прошлом. Прости меня. Я не должна была…
— Подожди, Милана, — останавливаю ее. — Подожди.
Пауза. Я все еще не уверен. Но нет. Должен.
— Я хотел бы поговорить о причине, почему ты попала в больницу.
— Мне больно, Дамир. И стыдно. Я не хочу вспоминать об этом. Пожалуйста.
— Но это нужно, Милана, — целую ее руки. — Нужно. Пойми, прошу. Один раз мы уже пустили все на самотек. Хватит. Если мы не проговорим это, оно так и будет висеть над нами. Над нашими отношениями.
Я не могу смотреть ей в глаза, когда буду говорить самое главное. И самое мерзкое. Поэтому встаю и отхожу к окну.
Вижу, что она чувствует плохое. Не хочет отпускать мои руки.
— Милана, — говорю, глядя в окно, — то, что я скажу сейчас, будет больно. Очень больно. Но я должен. Между нами не должно быть больше тайн. Ради общего будущего.
Будет ли оно? Будет! Даже если для этого мне придется применить силу!
— Я знаю, почему ты попала в больницу. Про Рената знаю. И про видео.
— Ты видел? — вскрикивает она. — Видел, Дамир?
— Да, — поворачиваюсь к ней.
Милана закрывает лицо руками и мотает головой.
— Видел, Милана, — говорю я.
Это больно. Я знаю. Но я должен причинить ей эту боль. Последнюю боль от меня.
— Не только видел. Я там был.
Она резко убирает руки от лица и вскидывает на меня свой взгляд. Опять мотает головой. Ногтями скребет по обшивке дивана, пытаясь ухватить хоть что-то.
— Да, Милана, — не отвожу глаз, — я там был.
— Нет, Дамир, нет! Нет! Нет! — кричит она и опять закрывает лицо. — За что?! Почему?! Зачем ты сказал мне?!
— Ты должна узнать это от меня, — я все еще не решаюсь подойти к ней.
— Дамир, — слабо произносит она, — я не смогу… Я не знаю… Нет…
Делаю шаг.
— Не подходи! — кричит она. — Не подходи ко мне! Ты не лучше его!
Я все равно подхожу и пытаюсь обнять. Она со злостью вырывается.
— Нет, Дамир! Нет! Не трогай меня! Я не хочу!
Я прижимаю ее к себе, не отпускаю. Жду, пока она хоть немного утихнет.
— Отпусти меня! Я хочу уйти!
— Я не отпущу тебя, — спокойно говорю я. — Не отпущу.
— Я не буду с тобой, Дамир! Не буду! Как ты мог?!
— Прости, Милана. Прости, — шепчу ей в волосы. — Тогда все было иначе. Все было по-другому. Я ненавижу себя. Но я должен был сказать тебе. Должен. Прости.
Она обмякает и безвольно позволяет мне обнимать себя.
— Нет, Дамир, нет — говорит спокойно и это пугает еще больше, чем ее крики, — я не смогу. Не смогу. Дай мне уйти.
— Нет, Милана. Ты останешься здесь. Ты переживешь эту боль со мной. Только со мной. Я не отпущу тебя.
88. Милана
Мне больно. Очень больно. Эта боль концентрируется где-то в сердце и расходится по всему телу.
Дамир крепко прижимает меня к себе и я чувствую, как часто бьется его сердце. Он что-то шепчет мне на ухо. Пытается успокоить. Но я не слышу его.
Я простила ему многое. Почти все. И, вот, когда я уже думала, что все, предел достигнут, оказывается, что нет. Есть то, что просто выходит за грань моего понимания. И моего прощения.
Удивительно, но я не плачу в этот момент. Слезы — это своего рода освобождение. Освобождение от мук и страданий. А я его не получаю.
Прислушиваюсь к тому, что шепчет мне Дамир.
— Ничего не было, Милана. Тогда ничего не было. Помнишь, ты на утро проснулась в моем доме? Здесь? Я забрал тебя. Я бы не допустил… Не смог… Даже тогда не смог…
Он замолкает, а потом опят обжигает меня горячим дыханием:
— Я ненавижу себя за это. Это самое ужасное, что я совершил. Прости меня. Но знай: ничего не было. Все, что сказал Ренат, ложь. Ты только моя.
