– Это ваше право, – не стал спорить начальник. – Только хочу предупредить: мне телефонировал его превосходительство господин Хрулев. Лично! И просил создать для арестанта Лыкова самые хорошие условия. По прежней своей службе Алексей Николаевич пользуется уважением всех правоохранителей. А доставил его сюда сам Трифонов Михаил Михайлович. Так что рапорт вы подать можете, но я бы не советовал. Тем более ваши слова о попытке нападения, Маркиан Владимирович, я не смогу подтвердить. Когда меня спросят как свидетеля… Не было никакой попытки. Вы неправильно поняли самопроизвольное движение арестанта. Это был тик.
– Тик?
– Да, нервный тик. До которого вы его довели своим неуставным грубым обращением.
Помощник полинял на глазах, козырнул и удалился. А статский советник повернулся к бывшему статскому советнику и сказал с досадой:
– Вы, Алексей Николаевич, учитесь себя сдерживать. В вашем сегодняшнем положении. Вот теперь у вас появился еще один враг. Только вы арестант, а он мой помощник. Будет мстить, пестрая душа. Из конвойных войск его попросили за характер. Голова толкачем. Чин он уже прогусарил. Сейчас вот здесь, самоутверждается на заключенных
[70]. Пользы от него – почеши затылок, а проблем тьма…
– Извините, не сдержался, – признал Лыков. – Привыкать надо. Неохота к такому привыкать, а надо.
– Вот-вот. Я же не всегда буду рядом. Скажете мне потом, я прижму, а в тот самый момент будьте добры сдержаться. Договорились?
– Договорились. Спасибо!
Смотритель вызвал из коридора дежурного при конторе и хитро посмотрел на него:
– Все слышал?
– Так точно!
– Было нападение или не было?
– А я это… В дальнем конце коридора обретался. Ничего такого не наблюдал.
– Правильно. Иди к ключникам и помни, что я велел.
Дядька повел Лыкова в цокольный этаж административного корпуса, выходящего на Офицерскую улицу. Он выказал свое понимание тем, что по-прежнему тащил чемодан арестанта. Знаем, мол, что за гусь, ежели смотритель с ним на короткой ноге…
Когда они добрались до цейхгауза, дежурный вежливо попросил сыщика подождать. Сам скрылся за дверью и не выходил минуты три. Очевидно, разъяснял, как вести себя с новым арестантом. Затем дверь открылась, Лыкова попросили зайти.
Седовласый ключник тоже вел себя корректно. Он повидал уже много всяких постояльцев. В Четвертом «благородном» коридоре встречались и не такие… У новичка должны были отобрать под расписку ценные вещи и одежду и облачить его во все казенное. Вместо этого ему оставили и часы с бумажником, и записную книжку с вечным пером. Старик внимательно осмотрел содержимое чемодана и не отобрал ничего из тех вещей, которые Алексей Николаевич взял из дома. Там он брился опаской, а в тюрьму взял станок «Жиллетта», постепенно входивший в моду. И перочинный ножичек выбрал с миниатюрным лезвием, таким и таракана не зарежешь. Книги, гигиенические принадлежности, белье – все это позволили взять с собой.
В дополнение к собственным вещам арестанту выдали-таки казенные. Вдруг явится проверка… Получился довольно большой узел. В набор вошли рубашки, подштанники, полотенца и чулки подкладочного холста, всего по три штуки. Из верхнего платья полагались бушлат из равендука, суконные штаны и шапка – всего по паре. Из обуви в вещевое довольствие арестанта входили полусапоги с запасными передами и подметками и веревочные туфли. Подметки оказались соковые
[71], таким сносу нет… Зимнюю одежду – суконные бушлат, брюки, шапку на подкладке с наушниками и рукавицы с онучами – ключник предложил не брать. Сказав при этом: на улице вам работать не придется, а в замке у нас тепло. И Лыков согласился.
В завершение узел пополнился спальными принадлежностями. Алексею Николаевичу вручили постельник
[72] и чехол для подушки, и к ним двенадцать фунтов соломы для набивки. Из белья положили наволочки и пододеяльники, тоже по две штуки. И два одеяла: летнее и зимнее. Заодно ключник пояснил, что нательное белье меняют раз в неделю, после бани, простыню и верхнюю наволочку – два раза в месяц, а одеяло и нижнюю наволочку – раз в два месяца. Но, если есть желание и деньги, мыть белье можно чаще.
После ключника по вещам дежурный повел арестанта к ключнику по продовольствию. Там беседа получилась короткой. Лыков подписал обязательство кормиться за свой счет, а экономию отдать в пользу исправительного отделения. На вопрос, где лучше столоваться, ему ответили: да хоть у «Донона». Но дешевле брать из кухмистерской напротив Львиного мостика. За два рубля в день получите трехразовое питание, с тестным и морсом. В пост сами решаете, желаете оскоромиться или нет. Сахар с чаем дозволяется получать по выписке, или вам родственники на свидание принесут.
После ключников Лыкова повели обратно в канцелярию. Дежурный по конторе изнемогал под тяжестью чемодана и узла, и новичок сунул ему в карман рублевину. Тот остановился, вытер пот и сказал:
– Благодарствуйте! Того… завсегда обращайтесь, ежели что.
В конторе история с предварительной инструкцией повторилась. Но, видимо, Кочетков уже дал письмоводителю нужные указания, поэтому тот позвал Лыкова почти сразу. И вел себя до неприличия подобострастно.
Ему пришлось завести несколько документов. Первым был так называемый листок, он же форма номер два. Лыков ответил на обязательные вопросы: фамилия, имя и отчество; каким судом и когда осужден; срок заключения; начало наказания; род преступления; в который раз подвергается наказанию; звание до осуждения; лета от роду; семейное положение; вероисповедание; образование; род занятий на свободе; какие знает мастерства; отметка о поведении в тюрьме, если ранее содержался под стражей.
Затем письмоводитель занес сведения из листа в алфавит и в книгу сроков, и эти три бумаги составили арестантское дело заключенного А. Н. Лыкова. Четвертой и последней на сегодня бумагой стало объявление доверия начальнику тюрьмы – чтобы тот мог получать адресованную Алексею Николаевичу почтовую корреспонденцию.
Новенький уже собирался идти в камеру, как вдруг дверь распахнулась, и без стука вошел высокий дородный господин. Он был одет в казенный бушлат, а под ним – в дорогую сорочку из мадаполама, с шейной запонкой из крупной жемчужины.
– Добрый день, Андрей Захарович, – непринужденно поздоровался он с письмоводителем. Тот мигом вскочил и пододвинул гостю стул.
– Чего изволите, Евстратий Агафонович?
– Я по делу. Нужно срочно телефонировать.
– Поверенному?
