Но и на работе меня ожидали одиозные личности. Ведь моим боссом был Зефирный Джо. Большой человек, не жидкий шоколад или пастила, а фигуристый зефир.
Я устроился к нему в офис через Максима. Проработав там неделю, я так ни разу и не видел своего начальника. Моя самая спокойная неделя в Калининграде.
И тут он явился. На нем была его излюбленная гавайская рубашка, а его залысины уже тогда доходили до макушки. А его безумный взгляд снится мне по ночам.
Он мой вечный начальник, и как что-то неизменное он похож на бурю, которая пусть и не опасна для жизни, но совершенно неконтролируема. Ну, хоть деньги платит.
– Говорящие собаки только у нас! Немчура, имя твое иностранное йок через пенек! Как там тебя?
– Юстас.
– Юсти! Блохастый! Собакен! Мы с тобой сработаемся. Но если ты, животное, захочешь занять мое место, я поймаю тебя и пинцетом выдерну каждый волосок с твоих маленьких щенячьих яиц, а потом сделаю из них омл…
– Петр Галерович, Юстасу можно доверять, – вмешался Максим.
Зефирыч был натуральный псих. Он пытался убедить меня, что когда танки стреляли по Белому дому, они стреляли и по нему – и он словил «знаменитую московскую контузию» и этим пытался оправдать свое слабоумие. И поэтому он уехал из столицы в Калининград, потому что «отравленный воздух столичной свободы» спирал ему легкие.
У Зефирыча я занимался рекламой, и моим первым заданием по иронии судьбы была реклама корма. Кошачьего. Причем отечественного – в Ижевске построили завод, который перерабатывал картон в свинину, а затем в корм, который имел форму звездочек. Корм так и должен был называться. «Звезда». Или «Звездочка». Это надо было решить нам с Зефирычем.
Я долго думал над поставленной задачей. «Небо в миске». Нет, чушь. У кошек вообще нету понятия «небо».
– Так ты не о кошках думай, Юстас. А о покупателях. Петр Зефирыч был прав.
«Вы голодны, а хозяин нет? Скушай побольше кошачьих галет! Со вкусом оленя и лосося!» Все равно никто не пробовал этот корм и не знает, олень там или экстракт бурого медведя. Едят-то это кошки.
«Пусть ваша кошка помечтает немножко».
«Киска довольна формой прикольной».
«Дай киске покушать, нюхать будет потом».
«Попробуй сам и решай, как вкусно будет кошакам»
В общем, получался порожняк. Меня вот-вот могли выгнать с работы, хотя я работал здесь всего лишь вторую неделю. Мы сидели с Максимом и ломали голову.
Я рассказал ему про своих кисок. Выложил весь бэкграунд – то, что упаковка будет зеленой и что сам корм будет иметь форму звездочек.
Он сразу выдал:
«Пустая миска у вашей киски? “Анфиса” – корм для отчаянно голодных кошек».
Мне повезло, когда я предложил это Зефирычу – он был пьяным. Он одобрил мою рекламу. Сказал, что имя Анфиса – это очень по-кошачьи. И сказал, что первым делом, когда выпустят корм, он лично попробует его на вкус.
Но в итоге корм не выпустили. Стали выпускать кошачьи наполнители. «Для тех, кто не шарит, “Звезда” все впитает!» «Киска скребет – туалет зовет!»
«Если хочешь нагадить, дотянись до “Звезды”».
Но они решили, что обойдутся без рекламы, и не взяли мои лозунги.
Что ж, им же хуже. Какая еще собака могла бы придумать им лозунг?
Новое изобретение Профессора
В Калининграде профессор не только придумывал новые прокладки и прочие женские необходимости. Он работал над каким-то неизвестным доселе устройством, которое обещало стать революционным.
– Вот смотри, Юстас. Тебе в голову когда-нибудь приходила мысль, что свет – это не только волна, но и частица?
– Профессор, я вообще никогда не думал о том, что такое свет.
– А жаль. Потому что он везде. И он движется с огромной скоростью.
– Так зачем о нем думать, если он везде? На него смотреть надо.
– Потому что сколько ни смотри на него, его почти невозможно уловить.
– А если невозможно уловить, то невозможно и понять, – я настаивал на своем.
– Именно так. Сложно уловить, и еще сложнее понять. А знаешь, что еще быстрее, чем свет, Юстас?
– Что?
– Мысль.
И тут я подпрыгнул.
Годы спустя я понял, что профессор пытался придумать устройство по записыванию мыслей. Не знаю, получилось у него или нет, но я фантазировал, что с ним можно было бы сделать.
Думать о том, чтобы с его помощью заработать денег, – это глупо. Это неинтересно. Первым делом я представил, как убеждаю парочку своих друзей, например Вилли, с неделю вести себя как собака. Но как записать ему свои главные собачьи мысли, если я их сам толком-то сформулировать не могу?
А апорт, пожрать, гав-гав – это все доступно и человеку, только в более изощренной форме.
Или я представил, как убеждаю начальника МВД ввести новую форму. Салатовую или розовую. И как это потом обсуждает вся полиция в Москве.
Ну, зато они станут более приветливыми.
Или еще лучше – по телевидению сказать, что телевидение – это отстой. А потом шантажировать телевизионные компании и компании по производству телевизоров.
Черт, я опять пришел к деньгам.
Но как и любое устройство, оно работало со сбоями или на маленьком радиусе. Всегда есть какая-то деталь, которая не позволяет таким гениальным, но опасным изобретениям раскрыться в полную силу. Например, я уверен, на собаках бы это не работало. Ведь если за сотни лет эволюции мы научились не приучаться и не слушать команды людей и разговаривать, как какое-то электронное устройство может ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ?
Я сам себя не могу заставить порой что-то сделать. И у меня был один знакомый, который мог заставить практические любое домашнее животное вытворять дьявольские трюки. Что он делал в Калининграде – я не знаю. Я не видел ни одной афиши в нашем городе, а все свободное время проводил в прогулках. Во время одной из них я встретил его на улице. Была ветреная погода, мгновения назад закончился дождь. Улица завывала и уносила под колеса машин десятки желтых листьев. Фамилия у него была Куклачев.
Мне повезло – я заметил его раньше. Когда наши взгляды встретились, Куклачев сразу попытался меня поймать. Я носился от него, пытаясь сформулировать у себя в голове спасительную фразу. Я знал, что у Куклачева иммунитет к любым кошачье-собачьим доводам.
Единственным, что пришло ко мне в голову и спасло от неминуемого рабства, была фраза:
– Юрий. Тех, кто умеет говорить, невозможно выдрессировать.
Это был человеческий довод.
Он вспомнил про свою жену и заплакал.
Вкусный начальник
Зефирный Джо мог все превратить в воздушный творожный зефир. Его работа – создавать другим сложности. Он даже заставлял меня ходить в общий туалет, и я пару раз чуть не соскальзывал в унитаз, но потом приноровился сидеть на ободке.
