И его горькие соленые слезы почему-то нам приходилось пить всем офисом.
– Петр Галерович, у меня к вам важный разговор.
– Заходи, хвостатый.
– Петр Галерович, я знаю, в чем ваша проблема. И если вы перестанете есть мясо, то она сама собой не разрешится. Я хочу сломать плотину недопонимания, чтобы бурным потоком наши дружеские отношения продолжали развиваться по вертикали, а не горизонтали.
– Юстас, дело не только в моем кишечнике…
– У меня есть врач. Работает анонимно. А вы возвращаете нам прежний оклад.
На его лице появились слезы. Он отвернулся.
– Я влюбился, Юстик.
КАК ОН МЕНЯ НАЗВАЛ?
– Я беспокоюсь за весь офис. Я жду звонка. Это очень важный заказ. И пока мне не позвонят, я не успокоюсь. И самое ужасное, что заказчик – невероятно красивая женщина.
Все оказалось гораздо проще. «Важный заказ» – это реклама женского белья. И звонить должна была Виолетта, последняя пассия Зефирыча, которая его отшила. Она сказала ему, что если он не станет себя хорошо вести, то она не просто перестанет с ним общаться, а изнасилует его пса.
Эта была метафора. Но он правда боялся за меня, потому что Виолетта была очень большой. Я решил взять ситуацию в руки и решить это дело как настоящий мужчина. То есть по телефону:
– Виолетта? Добрый день. Это Юстас, я…
– Здравствуй, дорогой.
– Сразу к делу. Петр Галерович заплакал весь офис. Может, вы все-таки помиритесь? Он нам зарплату урезал из-за вашей драмы, ради нас, простых людей.
– Вы же пёс, Юстас.
– Формально – да. А по содержанию – не всегда.
– Ну, если ты просишь, то ладно. Дай мне моего сладенького.
Я дал телефон Зефирычу. Когда он услышал ее голос, то по его лицу было видно, что он почувствовал настоящую легкость.
Несмотря на ее полноту, у нее были очень красивые коленки.
Первая встреча с Юлей
Я мастер, чтобы приготовить себе и другим пару сытных проблем. А любовь – это зачастую проблема, какой бы вкусной и приятной она ни была.
Я бы отдельно поговорил о страстях. Секс. Еда. Секс. Сон. Сон – тоже страсть, как и уныние – тоже грех, но грустить можно в компании своих друзей, а можно на заводе по производству колбасы.
Грустить и смотреть, как огромный аппарат перемалывает килограммы в полуфабрикаты. А потом ты сам, начальник цеха, грустный такой и апатичный, ешь эту колбасу. И все на заводе такие грустные и сытые.
Еда – это проблема, когда ее много. Или когда ее нет.
Любовь – это проблема, когда ее нет. Это не еда. Тут нет градаций «мало, много». Любовь или есть, или остается есть колбасу, чтобы заполнить дыру. В этом собаки не отличаются от женщин.
Поэтому если ваш пёсик просит кушать чаще, чем вам кажется, – начните проводить с ним больше времени. Если не помогает – значит, пёсик правда любит поесть и это не связано с нехваткой любви. Все как у женщин, в общем.
Женщины – это шок и радость, радость и полет. Юля – это моя женщина. У всех нормальных мужчин есть своя Юля. Я пусть ростом не вышел, зато борода на все лицо.
Юля никогда не беспокоилась из-за того, что я всего лишь пёсик. Милый пёсик, обожающий ее коленки. Я познакомился с ней, когда жил в Калининграде.
Собака-студент, я по-собачьи относился к учебе, вместо пар гоняясь за голубями и покрышками. Гонялся за ними в поисках идей для Петра Зефирыча, который строил очередные грандиозные планы по захвату мирового капитала. В здоровом теле здоровые идеи.
Но однажды все поменялось. В парке, где я обычно гонял пернатых, я увидел Юлю. Впервые увидел ее колени и особенный, неповторимый изгиб губ. Застывшая легкая полуулыбка, которая говорит: «Расскажи мне что-нибудь о себе». Она сидела на моей любимой лавке в парке.
Я подошел к ней, прыгнул на сиденье и оперся лапой на спинку лавки. Старался выглядеть максимально просто для пса, который пытается познакомиться с девушкой.
– Привет.
– Привет. А когда собаки научились разговаривать?
Только потом я узнал, что она на самом деле не любит много болтать, и в этом заключался секрет ее улыбки – она позволяла собеседнику по-настоящему раскрыться перед ней.
– Не знаю, когда, но словарь из ста слов был у меня уже к одному году.
– Ты, наверно, всех людей распугивал своим талантом.
– Даже отца напугать успел, если честно. У нас почти вся семья говорящая.
– А у меня почти вся семья работает учителями.
Я пододвинулся ближе и увидел странную книжку. «Клиническая психология».
– Странная книга для весеннего вечера. Профессионально копаешься в чужих тараканах?
– Да нет. Свои бы раскопать. А читая такие книги, чувствуешь, что у тебя все нормально.
– У меня для этого другое упражнение. Я смотрю на бездомных псов и думаю примерно о том же, о чем и ты.
Робкое молчание, я почувствовал себя глупо. Протянул лапу:
– Я – Юстас.
Она протянула мне руку.
– Юля, – ее полуулыбка затерялась в смущении.
Мы болтали о чепухе, я проводил ее до дома и думал – самые лучшие знакомства получаются или неожиданно, или после какой-нибудь большой глупости. Я же забыл уточнить, что в тот день я шел с утренника, на котором зарабатывал деньги, и был одет в клоуна. Она этого даже не отметила. Наверно, подумала, что красный нос, парик и шаровары не идут ни в какое сравнение с тем, что я умею разговаривать.
Я неожиданно влюбился и даже не понял, что легкое недомогание в животе вызвано не консервами Бульдозера, а незнакомым чувством.
Я влюбился в девушку, а не в ее коленки.
Лобстеры
Я пригласил Юлю на свидание. Она посмеялась, смутилась, но согласилась в итоге.
– Тебя редко звали на свидания?
– Собаки – ни разу.
Мы пошли в ресторан. Тот день был особенным хотя бы потому, что кроме синяков на ногах на улице не было других синяков. Синяки от бутылок из Европы, без акцизов и с запахом свободы.
– У нас нельзя с собаками, – сказал на входе официант.
– Я особенная собака.
Услышав мой голос, официант повел бровями:
– Особенная так особенная. Проходите.
Мы сели у окна, я устроился напротив Юли и еле-еле держал себя, чтобы восторженно не залаять.
– А что такое «салат Царский»? – спросила Юля у официанта.
Он, кстати, был здоровенный детина с голубыми глазами. Очень большой. Прямо брат Бульдозера. Когда он заговорил писклявым голосом, я был уверен, что это не он.
