Время течет, и его не вернуть, но хочется вернуть лицу цвет, чтобы оно хоть и не пахло, как персик, но гладким, как нектарин, было. Ведь персики – волосатые, а волосатые лица не всем мужчинам идут. Не то что женщинам.
«Мне уже почти сорок, и я выгляжу как сладенький персик потому, что мое лицо всегда в свежем креме. Каждый вечер не забывай – кремом носик натирай».
Кроме ролика надо было снять крупный план. Моя же роль была достаточно прозаичной – я играл обычного милого пёсика. Катя смотрит на меня, у нее невольно получается такое умильное выражение лица, что идеально подходит для рекламы чего угодно.
Вы бы даже веник купили, когда бы увидели это умиление. Вызвать у Кейт сантименты могли только песни Максима, но терроризировать уши фотографа и осветителя мы не решились.
Вы купите что угодно, когда увидите эти слегка сжатые губки.
«Пусть молодость не продается, но из-за этого мы и стараемся ее купить». Это второй слоган, и мы долго искали для него ракурс.
– Екатерина. Посмотри на Юстаса, – повторил фотограф в сотый раз.
Его звали Костя Постников. Усы, борода, худой, производящий сентиментальное впечатление Костя фотографировал Катю, пытаясь сделать из нее Лицо, а не просто рекламный образ.
А Катя смотрела и невольно поджимала губы, а я в который раз думал – почему жизнь проходит мимо, а я ничего не успеваю?
Стробоскопы сводят меня с ума и наводят на серьезные мысли. Чтобы не думать, я стал бегать по студии как ужаленный. Чуть не свалив прожектор, я стал гавкать и требовать перерыва.
– Пятнадцать минут, прошу вас.
Кейт кивнула. А через пару минут Костя решился:
– Юстас, тебе ведь можно доверять.
– Можно. Я же собака, а не крыса.
– Максим говорил, что ты когда-то работал в рекламном бизнесе и очень устал от него.
– Я скорее не от бизнеса устал, а от начальника. Хотя ты прав, я, наверно, все-таки подумал отказаться от рекламы.
– Угу. Вот и я. Снимаю и снимаю. Не только рекламу, конечно. И чувствую, что рано или поздно сам снимусь. Ну, ты понимаешь. Откину кадр. Недопроявлю душу. И что делать?
– Может, у тебя просто плохое настроение? Ты видел себя со стороны, когда ты работаешь?
А когда он работает – он светится. Он становится объективом, и можно вечно наблюдать, как он щелкает кадр за кадром.
– Нет, не видел… Да, и вправду. Реклама рекламой, а работу свою я бы ни на что не променял.
– Если ты о своем будущем, то фильм потом снимешь. А сейчас снимай женщин.
– Не получается. Обычно они меня снимают. Я скромный парень.
– Жизнь исправит, если потребуется.
– Тут ты прав. Видел мою последнюю работу?
Видел. Черт возьми, это Костя снял Вову для предвыборной кампании. Снимки, не вошедшие в агитку. Он одет в мужской плавательный костюм через плечи, в виде буквы V, и внизу слоган:
«Политика. Поплаваем?»
– Я бы испугался с ним плавать. Еще утопит.
– Угу, я ему так и сказал. На что он заявил, что мое дело фотографировать, но в итоге фотографию не использовал.
– Много еще с Катей работы?
– Да нет. Я уже давно все отщелкал.
– А почему не закругляемся? – я дико хотел есть, Юля сегодня собиралась приготовить мне варено-тушеное запеченное в духовке мясо (почти домашний собачий корм), и я спешил домой.
– Максим хочет сюрприз ей сделать. Попросил, чтобы не спешили на съемке.
– А давно Макса знаешь?
– Давно. Он мне уже пять лет сценарий пишет. Вроде даже деньги ищет. Обещает все.
Так и проходит жизнь. Щелк-щелк, кадр за кадром. Щелк-щелк, смена фокуса.
Щелк-щелк, и уже пора отойти от видоискателя. Ведь за каждым стоит камера, которая знает не только самые важные, но и самые простые события в твоей жизни.
Я не знаю, зачем, но уверен, что со стороны интересно посмотреть на инструмент, за стеклом которого хранится каждый твой шаг.
Такой точно есть. Вместе с оператором, который у каждого свой и у которого такие же, как и у нас, проблемы.
Ведь его тоже кто-то снимает.
Леггинсы
Катя была сильной девушкой. И что уж таить – достаточно крупной. До сих пор вспоминаю тот день, когда она меня чуть не сшибла на своем джипе. Но тем не менее у нее не было проблем с лишним весом, а ее округлые формы всегда привлекали внимание мужчин.
Но как-то Катя решила, что надо выглядеть моложе. Быть в тренде. Научилась варить борщ. Стала слушать музыку с мальчиками, похожими на девочек.
Но этого было недостаточно. Когда я ее увидел после месяца разлуки – я не смог избежать смущения.
– Катя. Что. Это такое?
– Ты о моих новых сережках?
– НЕТ! Я о твоих РОЗОВЫХ ЛЕГГИНСАХ! Ты себя в зеркало видела?
Говорят, полное обнажение гораздо меньше будит желание в мужчине. Гораздо интересней, когда девушку можно и нужно раздеть.
Сейчас же я не могу понять. Все, что ниже пояса, у Кати горело розовым. Ее широкие бедра манили и горели в этих леггинсах. А как обтягивались ее колени!
– Катя, ты любишь, когда на тебя смотрят?
– Люблю. Но если это делают украдкой. Ну, вежливо. Ненароком. Типа я этого не замечаю.
– А в этих леггинсах ты будешь грозой всех школьников и первокурсников. Сегодня выпускной. ТЫ ПОДАЕШЬ ПЛОХОЙ ПРИМЕР! Кейт, это слишком вульгарно.
– Да ну тебя, Юстас. Сейчас все так ходят. Я что, хуже остальных?
Да, если бы у нее там был целлюлит – все было бы гораздо хуже. Но нет. И тут я впервые понял, что меня, оказывается, в женщине интересуют не только коленки.
Я купил Кате мороженое. Она подняла меня, и я купил нам два шоколадных рожка.
– О, ваша собачка сама за себя платит. Интересно. Может, она еще и разговаривать умеет?
– За отдельную плату могу тебе гимн России спеть и на передних лапах станцевать.
Сказали, что не надо. Оставили телефон, если я вдруг захочу выступить в цирке. Мы с Катей посмеялись.
Но вернемся к нашим леггинсам. Подойдя к Красной площади, мы решили присесть. Выпускники толпами выходили из «Макдоналдса», а погода предвещала самое лучшее.
И тут крик.
– ЮСТАС! МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО У МЕНЯ ЧТО-ТО НЕ ТАК!
– Что такое?
– ЧТО-ТО НЕ ТАК, Я ТЕБЕ ГОВОРЮ.
Она поднялась и повернулась ко мне спиной. Огромное коричневое пятно растягивалось у Кати от левого бедра до талии. Огромное. Кажется, кто-то оставил на лавке мороженое. И она не заметила. Но как можно это не почувствовать?
