С работы я решил подвезти Юлю. Она сегодня неважно себя чувствовала, позвонила мне, и я прибежал. Ее поводок растягивался на всю Москву, и я очень хорошо чувствовал, когда она цепляла меня за него.
– Юстас, эти дети – сумасшедшие.
– Что такое?
Она устроилась по профессии. Учительница английского языка. Будь у меня такая – я бы не держал себя в лапах.
– Я пытаюсь оторвать их от телефонов. Раньше они хотя бы говорили мне что-нибудь милое и смешное, вроде «помолодеешь – тоже будешь в них сидеть». А теперь они молчат и вообще меня игнорируют. А единственная девочка, которая учится, не может их убедить в том, что телефоны нужно оставлять вне уроков.
– Я знаю, как это исправить.
Я позвонил Бульдозеру. Вышибале из Катиного клуба.
Вилли раздобыл нам костюмы, стилизованные под СС. Черные, с беретами. Мой размерчик тоже нашелся, когда во время стирки один из костюмов сел.
Безоблачное московское небо, среда, отличный день для того, чтобы прийти в школу и выучить английский язык.
Урок начался.
– Юлия Альбертовна, можно выйти?
Захожу я, с усиками, как у Гитлера.
– Молчать и сидеть!
Дети стали смеяться, потому что померанский шпиц, одетый как немец, не внушает страха.
Но когда в аудиторию вошел Буль, класс стих.
– Я готофф быть фашем учит-телем по немецкому, – я старался говорить максимально неразборчифо, – и фся группа переводится ко мне из-за низкой успеваемости.
Кто-то на задних партах стал тихо звать маму, когда улыбнулся Буль. А когда Буль улыбается, тебе не до смеха, потому что таким ртом можно откусывать углы от стола, когда нет закуски под водку. Голливудская улыбка.
– Утчет успефаемости можно исправить за следующую неделю.
– А зачем маскарад? – спросил какой-то смельчак.
– Чтобы вы осознали целостность наших намерений и МЕТОДОВ, – Буль опять улыбнулся. К этому моменту я уже стоял у него на руках. Его рука была вполовину моей комплекции.
– Юля, как класс?
– Меня уволили.
– Ну, ничего, найдем тебе другую школу.
– Найдем, Юстас, тем более ты забыл, что я очень хорошо знаю немецкий.
Я решил оставить костюм себе. Он красивый. И очень похож на летнюю форму наших милиционеров – такая же черная и угрожающая.
Сейчас совершенно разучились носить черный цвет. А когда имеешь дело с людьми – никогда нельзя забывать про стиль.
Макс
В Москве для меня есть только жаркие дни, в остальное время я в спячке и ничего не происходит. И лучше всего эти дни проводить минимум втроем. В компании приятного человека и кондиционера.
С последними у Павла Геннадьевича проблем не было:
– Юстас, я обеспокоен своим племянником.
– Не бойтесь за Максима. С ним все хорошо, о чем бы вы ни говорили.
– Я не уверен. Посмотри на это.
На фото был Максим в водолазном костюме. На следующей он уже нырял в Москву-реку.
– Он мне их сам прислал.
– И что он там ищет?
– Золотую рыбку. А что ему искать? Работы нет. Бабы нет.
– Баба есть.
– Катя – не баба, а терминатор какой-то. Максим не маленький, конечно, но женщину себе надо для хозяйства брать, а не чтобы бизнесом занималась.
– Ну так она знает, как брать его за хозяйство.
– Слышь, пёс, ты понимаешь, о чем я.
– Но сердцу не прикажешь.
– А ласты склеишь. Какая к черту золотая рыбка, Юстас?
Этого я и вправду не понимал. Решил встретиться с Максимом.
– Макс.
– А, да, ты видел фотографии на «Фейсбуке»?
– Ага. Ну как улов?
На секунду он улыбнулся. Выпрямился, и я в очередной раз позавидовал его росту. Но одет сегодня он был слишком «по-русски» для человека, который ни разу не покупал одежду на рынке и избегал черного цвета во всем, кроме очков.
– Юстас, а чем еще заниматься. Смысл есть только в самых бессмысленных занятиях. В них же нету выгоды. А во всем, что есть выгода, есть какая-то неправда.
– Ты не прав, Макс.
– Как не прав?
– А любовь, дружба?
– Секс и помощь, вот мой ответ.
– Но когда ты с общаешься с Катей, ты же не сразу думаешь о том, что она женщина?
– Но если бы я об этом не думал, я бы и не имел с ней дел.
– Не делил бы с ней свое хозяйство, угу.
Я задумался. Он не посмеялся.
– А я? Я разве тебе полезен? А Вилли? Но дружишь же.
– Дружу.
– Не ради результата.
– И вправду не ради. Просто бывает стыдно за то, что вроде все есть, но все равно чего-то хочется. Недостижимого.
– Ты знаешь, что Москва-река грязная?
– Знаю.
– И как, ловля рыбок помогает?
– Помогает.
И мы пошли ловить рыбок вместе. Я, правда, не плавал, но держал удочку на набережной.
Мне тоже пора привести себя в равновесие и найти свою золотую рыбку.
Живые дороги
В рамках предвыборной кампании Вова решил отправить меня на МКАД, в три ночи, чтобы я проверил, как у нас сегодня кладут асфальт.
На горячем асфальте быстро испаряется влага. Я решил это не проверять. Так мне сказали рабочие в бригаде. Общаясь с этими замечательными, светлыми и образованными людьми, я понял, что проблема с дорогами не связана с человеческим фактором.
Она вообще черт знает с чем связана. Все, чего хотели работники, – это чтобы в бригаде была хотя бы одна девушка (кто-то сказал «медсестра») и чтобы им подняли зарплату.
На следующий день Вова фотографировался в костюме работника ремонтной станции и придумал лозунг «МКАД работе рад!».
Это лето не даст нам поблажек. Если июнь не сильно жарит, то в июле асфальт будет пытаться превратить нас в яичницу. Это понимал и Вова, поэтому он предложил поменять форму всех, кто работал на МКАДе, и ввести им маечки в сетку. Как носили в конце 90-х. Не для того, чтобы они были секси, а чтобы их не зажарило.
Уезжая от них в пятом часу, я подумал – а что, если бы я работал на дороге? Укладывал асфальт. Чинил бы фонари. Сто процентов, через пару ночей меня бы уложил асфальтоукладчик и никто бы даже не заметил моего исчезновения.
Но я бы не умер. Я каждый раз сдавленно бы всхлипывал, когда по мне проезжала фура или что потяжелее. Например, эскорт нашего президента и вся его охрана. И вечность бы провел в виде асфальта, и стал чувствовать весь МКАД как живое.
